– На тебя писать – да, не посмею. Остальных же я не пощажу. – В его тоне было что-то такое, что не давало понять серьёзность сказанного. – Это место кишит чертями и мой долг, как человека доверенного самим Всевышним, изгнать бесов.

– Ты выскочишь отсюда первым.

– Не выскочу. Говори!

С удивлением Неля подумала, что последние несколько лет своей жизни она не говорила с кем-то одним так долго. Люди её не чурались, но будто стеснялись. Делились проблемами или сплетнями, но всё происходило быстро, неправильно. Неля вытерла пыль и подумала, что будет славно позже вымыть пол. Нос защекотал запах яиц. Те не успели схватиться полностью, поэтому Неля порвала ложкой едва появившуюся плёнку и добавила сушеных трав. Те не могли подарить иллюзии мяса, но в то же время они имели возможность сделать вкус не слишком убогим.

Неля ещё помяла яйца ложкой, прежде чем оставить их до полного приготовления. Разговор наклёвывался неприятный.

– Я не знаю.

Адам недоверчиво хмыкнул.

– Ага, конечно.

– Это правда. Я не знаю.

Какое-то время слышался лишь треск огня и гудение будущего обеда. Неля оттянула ворот платья. Взгляд Адама, неожиданно колючий, ощущался репейником за шиворотом.

– Краса моя, если ты пытаешься что-то скрыть…

– Я не знаю. – Повторила Неля, потянувшись к разбухшей липе. – Когда я только приехала, Остер мне сказал: почувствуешь что-то не то – уходи прочь, не смей оглядываться. Я почувствовала. Я пошла. Всё.

Адам недоверчиво хмыкнул, и Неля вдруг подумала, что это ужасно несправедливо. Она ведь говорила чистую правду.

– Ты ведь знаешь, что я занимался допросами? – Его пальцы оттянули край тёмной рубашки и оголили крестик. У Нели перехватило дыхание. Несколько сухих ветвей были скреплены между собой красной толстой шерстяной ниткой. – Смотри сюда и скажи всё, что ты знаешь.

Неля присмотрелась. Другой, нормальный крест, висел на шее, но был скрыт за тканью рубашки. Это же украшение формально имело все черты правильного символа, но в то же время Неля чувствовала что-то до жути странное. Будто её заставляли смотреть. Голос Адама сгустился где-то в голове, мгновенно зазвучав везде, но нигде.

– Скажи мне, что ты знаешь.

«Отче мой!»

Наваждение спало, а Адам глухо вскликнул. Старая чашка Остера, пережившая несколько падений и маленькое забвение, раскололась на куски. Запоздало Неля поняла, что горячий кипяток обрушился на гостя. Адам ругнулся.

– Знаешь, краса моя, иногда ты слишком жестока!

Какое-то время в голове звенела пустота и лишь после Неля поняла, что же произошло. О таком бабка и мамка рассказывали в сказках. Неожиданно странные, но вроде безобидные пляски с веником приобрели весьма зловещий оттенок. Адам непонимающе улыбнулся.

– Краса моя, ты чего?

«Так ты и мысли мои читаешь?!»

– Ты что, чары хотел свои навести?!

Неле показалось, что на чужом лице отчётливо мелькнул страх. Улыбка из непонимающей стала нервной и растерянной.

– Краса моя, я просто хотел копнуть глубже.

В деревне Нели разговор с чёрными колдунами был иным. Их топили, как нежеланных котят. Как наяву Неля увидела пыльный мешок и ярко-алый шнур, плотно сжимающий юношескую шею. До полного очищения души нужно было сделать всего лишь один шаг – толкнуть колдуна в воду. Но могла взять Неля на себя такую ответственность?

«И заслуживает ли он спасения?!»

Стало плохо. Закружилась голова.

– Сейчас ты поешь и уйдёшь. И больше никогда со мной не заговоришь.

– Краса моя, только не говори, что эта шутка…

Неля схватила нож и изо всей силы рубанула им по твёрдой булке хлеба. С треском разлетелась корочка, оголяя не менее твёрдый мякиш. Стул Адама мелко задрожал. Неле не требовалось оборачиваться, чтобы ясно чувствовать – он её боится. И боится куда сильнее, чем хочет это показывать.

– А письмо?

От надежды в его голосе хотелось смеяться. Неля снова изо всех сил рубанула ножом по чёрствому хлебу. Кусочек корки едва не попал в глаз.

– Старосту попрошу. Или… - Она взяла хлеб и нож, после чего села напротив Лоуренса. – Сама напишу. Я различаю буквы.

Настоящий обед прошёл удивительно быстро. От жара приготовленной пищи хлеб немного смягчился, и его можно было есть. Жуя яйца, Неля думала над списком дел. Сколько выпало времени с момента её отсутствия? День? Ночь? День и ночь? Хлеб зачерствел, но плесенью ещё не пошёл. Это хорошо. Стоило попросить молока у соседки, чтобы нажарить гренок. Неля давно их не ела. Ещё молоко можно было бы добавить с похлёбку из дыни. Чтобы всё это не пропало, надо готовить мало и прятать еду в погреб.