Я села на корточки и стала ждать, когда он сделает свой выбор. Он успокоился, насколько это возможно для мужчины, которому засунули в глотку его собственный член, поэтому я убрала руку с его рта. Обрубок согнулся, сполз по щеке и шлепнулся на пол.

Его грудь вздымалась, пытаясь набрать побольше воздуха. Он быстро пришел в себя.

– Может, продолжим?

Я провела лезвием от его кадыка к развилке бедер, к его пупку. Кровь заполнила разрез, и я провела по нему пальцем, хотя он и был недостаточно глубоким, чтобы нанести что-то, кроме поверхностного повреждения. Но, похоже, он этого не осознавал, боль была невыносимой.

Я провела руками по его рукам, размазывая кровь по ним, затем размазала ее по своей груди, сжимая свои твердые соски. Я не была готова к тому, что это будет так эротично. Мою "киску" покалывало при виде того, как он связан и истекает кровью, с порезами, портящими его всегда идеальную кожу.

– Бля, Генри, ты выглядишь сейчас так сексуально. Я буду вспоминать этот образ еще долгие годы.

Я снова стала наносить удары по его груди, удары быстрые и глубокие, во многих местах зияли раны. Его крики вернулись, "ударяя" меня прямо между ног, но на этот раз я наслаждалась ими. Я прижалась к его животу, скользкому от крови, и стала свободно скользить; давление быстро нарастало.

– Если бы я знала, что это будет так горячо, я бы оставила твой член вставленным до конца.

Я сильнее прижалась к нему, тыча пальцами в свой клитор. Мое дыхание стало почти судорожным, когда я приближалась к финишу.

Приходя в себя после оргазма, я поняла, что его крики прекратились и что я давлю его горло, как он часто любил, когда я это делала. Я проверила его пульс, он все еще бился; неглубокий, но бился.

Я опустила взгляд на наши тела, мое - все еще покалывало после оргазма. Красная и скользкая от влаги, я была вся в крови мужчины, в которого была влюблена больше, чем в себя, и теперь я кончала на его окровавленном теле. Я выглядела красивой, более живой, чем когда-либо. Он – едва держался.

Я ударила его по лицу, чтобы привести в чувство, сначала слегка, но когда ничего не произошло, начала бить сильнее. Что-то взяло верх, я перестала пытаться, и ненависть переполнила меня.

Это лицо, которое смотрело на меня по утрам и занималось со мной любовью. Это лицо, которое каждую ночь целовало меня, говорило "спокойной ночи" и трахало до тех пор, пока я не засыпала от усталости. Лицо, которое я запомнила и полюбила, которое любило меня в ответ так сильно, что от меня никогда не было секретов. Пока не появился один. Она. Причина, по которой я теперь буду одинока, причина ненависти, когда я смотрю в его прекрасное лицо, причина, по которой я не могу удержаться, чтобы не наброситься на него сейчас. Она сделала это – и он позволил ей.

Это лицо разбито и сильно кровоточит, я быстро осознала, что держу в руке лезвие и что раздираю ему щеку и горло; артериальная струя довольно отчетливо предупредила меня о том, что это конец. Кровь быстро вытекала из его тела, словно гейзер, забрызгивая меня и стены. Я наблюдала, как она превращается в поток, который все еще быстро вытекал.

Я не скучала по нему, когда он ускользал, я не испытывала никаких угрызений совести. Он сам навлек это на себя, его смерть - на его совести.

Однако я скучала по тому мужчине, которым, как я думала, он был; по идее, что мы будем вместе всегда. Я цеплялась за те годы, которые были хорошими, за мысль о том, что он был моим в то время. Он все еще такой, на самом деле, эта его часть всегда будет моей.

Я слезла с его тела и отправилась на поиски того, что мне нужно, чтобы закончить работу, и вернулась с полной охапкой инструментов. Я опустилась на колени рядом с ним, наклонилась к его груди, чтобы сделать первый разрез – Y-образный разрез, выполняемый при вскрытии, который я виделa бесчисленное количество раз в криминальных сериалах, которые мы любили смотреть.

Его тело не охлаждалось, поэтому, как я предполагала, из раны, которую я сделала на его лопатке, сочилась кровь. Либо это, либо телевидение просто создает иллюзию, что все не так грязно. Лезвие легко разрезало тонкий слой жира на мышцах, который он носил на животе, и ему понадобилось еще около дюйма, чтобы проникнуть достаточно глубоко, чтобы обнажить внутренности.

Меня удивило, что там были кусочки разных оттенков розового и телесного, склизкие и влажные на вид. Я разрезала сухожилия, которые удерживали его плоть на ребрах, и, наконец, оттянула их назад, что позволило мне обнажить все.

Я вынула уже вывалившиеся внутренности и отложила их в сторону, пережав перед разрезанием, зная, что запах от того, что окажется внутри, будет намного хуже, чем тот, с которым я уже столкнулась. Из–за этого он выглядел почти пустым - внутренности действительно занимали там много места.

Протягивая руку к центру его грудной клетки, я взяла нож, которым пользовалась на кухне для обвалки мяса. Мне потребовалось несколько пилящих движений, прежде чем я смогла добиться прогресса, но как только добилась, я смогла разрезать кость. Я вынула из грудины треугольный кусок и отложила в сторону, обнажая то, что находилось под ним.