– Копы бы меня возненавидели.

– Почему?

– Потому что мой отец в тюрьме. Наверняка проводится какая-то проверка.

– О.
– Она дергает одну струну на гитаре, снова и снова, пока она наконец не лопается, ударив ее по лицу.
– Черт.

Ее глаза расширяются, и она в ужасе смотрит на меня. Мы разражаемся хохотом.

Энергия меняется, когда перед нами проезжает вереница велосипедов - группа детей, которых она знает по школе, зовет ее на игровую площадку. Она машет рукой, вставая, чтобы пойти за ними.

Но в последнюю секунду она замирает. Поворачивается.

– Частный детектив! Вот кем ты должен быть. Ты мог бы раскрывать тайны. Это не потребует проверки.
– Затем она усмехается.
– Но, если тебе когда-нибудь понадобится помощник, ты знаешь, где меня найти.

В ветвях осины перед домом царит оживление. Меня послали сюда, чтобы убедиться, что мистер Бинкерс не беспокоит птиц, которые, по словам Эверли, строят там гнездо.

Возможно, еще и потому, что я не мог оторваться от нее, пока она готовила.

Неподалеку на ветру колышутся полевые цветы. Я подхожу и дергаю один - единственный длинный стебель, увенчанный гроздью фиолетовых цветов, таких тяжелых, что они опускают головки. Эверли они наверняка понравятся.

Стоп… Что, черт возьми, со мной происходит?

Я роняю цветок.

Потом вспоминаю ее улыбку и поднимаю его обратно, вместе с еще пятью.

Сверху доносится еще один шквал щебета. Черный кот, которого мы привезли с собой, определенно вызвал переполох среди местной живности, но его внимание приковано к чему-то гораздо большему - нескольким лошадям с соседнего ранчо, которые непринужденно пасутся у нас во дворе, словно им наплевать на понятие границ.

Честно говоря, они были частью того, что привлекло нас в этом месте.

Бинкерс с минуту смотрит на огромных животных, потом поворачивается ко мне и моргает с видом - Что это за хрень?

Я пожимаю плечами.

– Ты привыкнешь к ним, Бинкс.

Когда он прогуливается мимо несчастных обитателей деревьев, из дупла в стволе высовывается яркая синяя голова.

Она не говорила мне, что здесь водятся синие птицы.

– О, голубые члены.

Я поднимаю голову на звук голоса Эверли. Она сияет, раскрасневшаяся от жара плиты, вытирает руки о свое весеннее платье, сумочка перекинута через плечо.

– Э… что?
– Она сказала - члены?

Она кивает на цветы в моих руках и тихо смеется.

– Вообще-то они так называются.

– А.
– Прочистив горло, я протягиваю букет, передавая их ей.
– Подумал, что они будут хорошо смотреться на столешнице, рядом с твоим пауком.

Она притворно ахает, но то, как сияет ее улыбка, заставляет мое сердце биться немного иначе.

– Айзек Портер, ты даришь мне цветы?

– Не делай из мухи слона.
– Я усмехаюсь.
– Я не удивлен, что выбрал цветы, которые называются «голубые члены».

Она прикусывает нижнюю губу и смотрит на меня сквозь ресницы, уткнувшись в них носом.

– Спасибо, - шепчет она.

Это заставляет меня задуматься, почему я думал, что дарить женщине цветы - это так ужасно. Сейчас я не могу вспомнить.

Она прячет цветы в сумочку так, чтобы головки торчали наружу, и продевает палец в кольцо с ключами.

– Я приготовила курицу с овощами, но я так отвлеклась на тарантула, что забыла про корж для пирога. Я быстро вернусь. Не мог бы ты иногда помешивать кастрюлю на плите?

– Конечно, я зайду внутрь через несколько минут. Просто наслаждаюсь воздухом.

Она удовлетворенно хмыкает, ее взгляд скользит по полю, от вторгшихся лошадей к россыпи полевых цветов и птицам. Сочувствие в ее глазах говорит мне, что она знает, о чем я думаю. Она улыбается.

– Ей бы здесь понравилось, я уверена.

– Да.
– Это слово застревает у меня в горле.

Иногда я думаю о том, что было бы, если бы моя сестра была здесь и видела мою жизнь сейчас. Ведь правда в том, что, если бы ее никогда не похитили, я бы не оказался в той камере по другую сторону стены от женщины, с которой сейчас делю свою жизнь. Я бы не смог уничтожить самое отвратительное зло, с которым мне довелось столкнуться, голыми руками и куском разбитого стекла.

Один поступок запустил эффект домино, который невозможно вернуть назад, и он изменил все. Но, несмотря на все хорошее, ее больше нет.

Я не уверен, что когда-нибудь произнесу это вслух. Да и не думаю, что мне это нужно.

Самец синей птицы поет нам серенаду, склонив голову набок и глядя на самку, которая трудится над гнездом.

Теплые руки обхватывают меня сзади, мягкое тело прижимается к моей спине.

– Она бы гордилась тобой.

Я слегка киваю.

Если бы не потеря моей сестры, сколько еще жизней было бы унесено? Сколько семей лишились бы кого-то?