Мне очень много захотелось сказать этой чопорной дряни, которая решила, что может управлять чужими жизнями. Но я молчала, разглядывая свои руки.

Скандал с такими, как эта драконица, никогда не пойдет на пользу человеку.

— Тогда не считай меня драконом, — равнодушно ответил Бриндан. — Я не стал убивать брата, я получил ранение и лишился звания и своей бригады, тогда и драконом не буду. Считай, что я умер как дракон, так тебе будет легче.

Драконица посмотрела на него так, что я испугалась: сейчас она дохнет огнем, и от нас останутся одни головешки.

Наверно, она считала сына своей собственностью, теперь эта собственность осмелилась сопротивляться, и моя свекровь никак не могла сообразить, что с этим делать.

— Как ты смеешь? — в ее голосе прорезались металлические визгливые нотки. — Как ты смеешь так говорить со мной?

Бриндан невозмутимо усмехнулся.

— Еще как смею. Я еще смогу взять тебя и вывести отсюда. Но не делаю этого, потому что ты моя мать, и я тебя люблю. Но этой любви недостаточно, чтобы я подчинялся.

Он сделал паузу, во время которой драконица возмущенно открывала и закрывала рот, будто не могла подобрать слова, а потом добавил:

— У меня есть истинная пара, моя жена. Мы соединены в единое существо, и источник волшебства это признал. Советую всем остальным сделать то же самое… и не появляться здесь с распоряжениями и невестами. Вопросы?

Драконица поднялась и, с нескрываемой, сокрушающей ненавистью глядя на Бриндана, отчеканила:

— Ты мне не сын.

— Ты это уже говорила, когда я отказался сражаться за отцовское наследство, — невозмутимо произнес Бриндан. — А теперь уходи.

Драконица усмехнулась и несколько бесконечно долгих мгновений рассматривала меня, будто прикидывала, какой шашлык можно сделать из человека.

— Что ж, — вздохнула она. — Ты сам отказался все решать по-хорошему. Значит, будет по-плохому.

Утром все кажется не таким страшным, как вечером.

Проснувшись, я не сразу поняла, кто именно лежит со мной в кровати, а когда поняла, то чуть не села. Бриндан спал рядом, уткнувшись лицом в подушку, его волосы были растрепаны, золото генеральских бляшек весело сияло в свете утреннего солнца.

Я села так, чтобы лучше его видеть. Четкий профиль, твердый упрямый подбородок, разлет бровей, сжатые губы — даже во сне Бриндан был генералом. Как странно сейчас звучали слова «бывший генерал»…

Даже сейчас он был воином. Я чувствовала его готовность сражаться, броситься защищать тех, кто нуждается в защите.

Мягкая пижамная рубашка соскользнула с плеча, и я не удержалась, осторожно дотронулась до теплой плотной кожи.

По плечу змеился шрам, тонкий, едва заметный. Провела по нему кончиками пальцев, боясь поверить: в моей постели лежит драконий генерал, моя истинная пара. Это правда, я могу к нему прикоснуться.

Вчера мы пришли в комнату и легли спать, решив перенести первую супружескую ночь на потом. Слишком устали, а познавать друг друга впопыхах это все портить.

Какая там супружеская ночь, мы вымотались так, что заснули сразу же, как только оказались в кровати.

И вот я проснулась, прикоснулась к своему мужу. Это было странное, незнакомое чувство. Рядом со мной человек, которому меня послала судьба. Вырвала из другого мира и подарила.

И он готов был сражаться за меня. Вчера Бриндан окончательно рассорился с семьей.

Он не кричал и не дрался. Он никого не выволакивал из дома за шиворот, не топал ногами и не тряс кулаками. Но в нем было несокрушимое спокойствие скалы над морем, и Алистер с моей свекровью это поняли.

Бриндан принял решение и не собирался его менять. Он был тверд в желании идти своей дорогой, даже если это кому-то не нравится.

И верность истинной паре для него была как верность присяге.

— Это меня посекло осколками, — негромко сказал Бриндан куда-то в подушку, и я отдернула пальцы. — Мы тогда выбивали вихрепауков из Ландарона, один взорвался рядом с моим крылом…

— Даже знать не хочу, кто это, — пробормотала я. Бриндан перевернулся так, чтобы видеть меня: сейчас, когда он только что проснулся, в нем не было ни капли сдержанной суровости драконьего генерала, только спокойная домашняя мягкость.

— И незачем, мы истребили последних, — заверил он, и я почувствовала, как по коже снова заструилась огненная нить: проступила и растаяла, будто напомнила, что мы истинная пара и не должны об этом забывать.

Как вообще можно забыть о таком?

— Даже не верится, — сказала я. — Нет, не в то, что истребили… а что я твоя истинная пара, и мы вот здесь, вот так…