Его голос звучит все громче и громче, и я почти испытываю искушение сделать погромче, чтобы заглушить его рыданиями девушки в углу. Все, что угодно, было бы лучше, чем звук его голоса.

— Это не то, чего ты ожидал, не так ли?

Я не сразу осознаю, что он задал вопрос. Я смотрю на него, стараясь казаться незаинтересованным, но он, кажется, не замечает моего состояния.

— Первая — всегда самая сложная. Ты привязываешься к ней, понимаешь? — Он откидывается назад, наклоняя стул, чтобы удержаться на задних ножках. — Я до сих пор помню свою первую. Она до сих пор снится мне. Ее слезы. Ее плач. Такие, черт возьми, человечные. — При воспоминании об этом на его лице появляется легкая улыбка. — Но ты должен перестать думать о ней в таком ключе. Ты должен сломить ее. Уничтожить ее дух, точно так же, как они поступают с лошадьми здесь. — Он балансирует на двух задних ножках стула, опасно раскачиваясь, и я борюсь с желанием выбить их у него из-под ног. — Что я могу сделать? Этого хотят клиенты. Предпочтительно, чтобы я немного наказывал физически их, но, очевидно, наша клиентура этого не любит.

Обращаясь к мониторам, я замечаю, что моя подопечная подвернула ногу, и теперь ей ещё сложнее сохранять равновесие.

— Ей нужно в туалет, — говорю я, поднимаясь на ноги и обращаясь к Марселю.

Его рука преграждает мне путь к выходу, и он внимательно смотрит на меня, его взгляд скользит по моему телу, чтобы встретиться с моими глазами. На его лице появляется неуверенная улыбка, и он убирает руку.

— Оставь её, — говорит он. — Унижение — это хорошо. Оно эффективно и не оставляет на них физических шрамов.

И тут же струйка жидкости стекает по её ногам. Марсель смеётся и поворачивается ко мне.

— У тебя много инструментов?

— Инструментов? — Повторяю я.

— Да, инструментов. — Он поднимается на ноги и исчезает в комнате, чтобы вскоре вернуться с тяжелым чемоданом. Щелкнув замками, он открывает его. — Кнуты, плетки, плети, наручники. — Он перечисляет все имеющиеся варианты, его пальцы с благоговением пробегают по ним, словно это были части тела девушки, которые он исследовал ранее. — Вот, — он достает один из них, — это может пригодиться. — Направив небольшую палочку к земле, он заставляет её удлиниться, вытягиваясь наружу. — Эта штука ужасно болезненно жалит, идеально подходит для новичков, но практически невозможно нанести ей серьёзный вред, кроме небольшого рубца, который исчезнет в течение пары часов. Ты даже не сможешь повредить ей кожу. — Он проводит палочкой по ладони, и сразу же появляется красная полоска, но он прав, серьёзных повреждений нет. — Возьми, — он протягивает ее мне. — Это хорошая отправная точка. Тебе нужно что-то, что поможет сломить эту девушку. Не думаю, что вежливые просьбы смогут это сделать… А если это не сработает, ты перейдешь к чему-то более сложному, более болезненному и более убедительному.

Я неохотно беру плеть, понимая, что он прав.

— Попробуй подошвы ног. Это будет больно. — Он улыбается, и его язык высовывается, чтобы облизать нижнюю губу.

— Сначала мне нужно отмыть кровь и убрать за ней, — говорю я, быстро проводя ногтем по подошве, чтобы проверить, насколько она чувствительна, прежде чем надеть туфли.

Марсель кивает на небольшой шкаф.

— Там ведра, тряпки, постельное белье, простыни, подушки и прочая хрень. Крикни, если тебе понадобится помощь, чтобы привести ее в порядок. Я был бы не прочь подобраться к ней поближе. Держу пари, на ощупь она как шелк.

— Прикоснёшься к ней, и ты покойник, чёрт возьми.

Марсель поднимает руки.

— Ого. Успокойся, псих. Я просто пошутил. Она твоя, всё в порядке. Я не собираюсь вмешиваться, если ты сам не захочешь. Ну, знаешь, — он подмигивает, — поиграть с ней в паре и всё такое. — Он смеётся и уходит в комнату к одной из девочек, прежде чем я успеваю выбить ему зубы.

Мне нужно снять с неё цепи и привести ее в порядок до прихода Джуниора.

На этот раз она быстро подчиняется. Думаю, именно так действуют несколько часов, проведённых в цепях. Ей не терпится вынуть кляп изо рта, но она вздрагивает, когда я прикасаюсь к ней. Этого следовало ожидать, это только начало, но ей нужно научиться контролировать это, быть открытой для моих прикосновений. Его прикосновений.

Я предупреждаю её, стараясь говорить тихо и ровно, и она замирает, пока я вытираю её дочиста.

Не то чтобы я признался в этом Марселю, но я благодарен ему за плеть когда она отказывалась раздвигать ноги. Это было быстро и эффективно. Затем я снял с её глаз повязку и сел в кресло, ожидая, пока она привыкнет к солнечному свету, который льётся в окно и слепит её.

Она извивалась в своих наручниках, и от этого движения мышцы её живота перекатывались под кожей. Она не слишком мускулистая, но её руки всё ещё подняты над головой, что делает её ещё длиннее. У неё изящная талия и едва заметная округлость живота, такая чувственная, что по бокам проступает лишь намёк на линии мышц. У неё красивые бёдра, а икры такие упругие, что мне хочется впиться в них зубами. Её тёмные волосы в беспорядке, но именно её губы вызывают у меня желание застонать. Такие полные. Такие чувственные. Можно целовать их и целовать. Заниматься с ними любовью.

Я встряхиваю головой, пытаясь избавиться от опасных мыслей, которые крутятся в моей голове. О чём я думаю? Она девочка Джуниора, а не моя. И она так молода.

Согласно её личному делу, она всего лишь на несколько лет старше моей сестры и на несколько лет моложе меня. Поэтому я стараюсь не думать об этом, как я уже привык.

Однако мне интересно, что она подумает, когда наконец обратит на меня внимание. Она не знает, что я не тот, кто забрал её. Не тот, кто хочет её.

Первое, что она делает, это начинает говорить. Она учится не очень быстро. Мне приходится снова использовать плеть, чтобы заставить её быстро подчиниться, а не затягивать наказание.

Освободив её запястья от цепей, я приказываю ей встать на колени. Она без колебаний подчиняется, и я про себя улыбаюсь. Возможно, она не такая медлительная ученица, как я думал раньше.

Подняв её подбородок, я заставляю её смотреть на меня. Её глаза наполняются влагой, и слёзы с трудом сдерживаются, пока не перетекают через край и не катятся по щекам. Она опускает взгляд в землю, и я наношу удар плетью по подошвам её ног.

Она так соблазнительна, стоя передо мной на коленях. Её тёмно-карие глаза настолько тёмные, что их можно было бы принять за чёрные, если бы не очертания зрачков. В них читаются вызов и любопытство. За её слезами скрываются вопросы. Мне нужно уйти. Мне нужно уйти, пока искушение быть с ней не стало слишком сильным, и я не сделал то, о чём потом пожалею.