— Аккуратнее со словами, господин ректор! Не забывайте, с кем вы говорите. Я не одна из ваших адепток!

— А я не один из ваших любовников, миссис Етлес! — парировал Нортон как раз в тот момент, когда к воротам подошёл супруг дамочки.

— О чем вы? Кто это?

Испугавшись назревающего скандала, мы всё же были вынуждены покинуть своё убежище.

Дэрен Морфайн

Очнувшись, я почувствовал, что лежу на чём-то твёрдом, и тело моё закостенело в неудобном положении: мышцы свело, было неудобно, а ещё жуткая боль пульсировала в голове. Из-за этой боли мысли почти не ворочались, превратившись в ленивцев, зависших в неподвижности на ветке дерева. «Где… Я… Что… со мной…А?» — с большим трудом оформился вопрос. Я шевельнулся, тронул рукой затылок, нащупал тряпку и очень этому удивился. С трудом сел, огляделся. Это моя аудитория.

— Так! Скоро придут адепты, у меня же занятия по расписанию.

Вскочил, мгновенно забыв о боли, растерянно посмотрел по сторонам. Ах, да! Тут случился погром, занятия, наверняка, перенесли в другую аудиторию, а может, и вообще заменили другим предметом. Нужно сходить в учебную часть и уточнить. Только сначала привести себя в порядок.

Я подошёл к подоконнику, коснулся ладонью стекла, своей магией превращая его в зеркало. Это недолгий эффект, но пары минут мне хватит, чтобы оценить свой внешний вид.

— О-о-о! — застонал, увидев отражение.

Голову забинтовали, я бы сказал, неумело. Или небрежно, возможно, благодетель торопился. Или благодетельница? Я присмотрелся к материи, использованной для перевязки. Такого цвета был подол платья Васаиты. Неужели это она?

Слабо представлял избалованную любовницу в роли помощницы лекаря.

Полюбовавшись на засохшие пятна крови, я с благодарностью подумал о том, кто остановил кровотечение. Помощь была оказана вовремя, иначе бы я так быстро не вернулся в сознание и мог проваляться здесь до прихода рабочих.

— Но почему она никого не позвала на помощь? — спросил я таявшее отражение. — И кто шарахнул меня по голове? И чем?

Опустив глаза, заметил валявшуюся на полу статуэтку дракона, основание которой было измазано кровью. Последний вопрос можно снять, а вот каково имя преступника…

— Васа! — озарило меня.

Я вспомнил всё. Как зашёл в аудиторию оценить масштаб ущерба уже после уборки, увидел сидящую на столе любовницу. Меня потянуло к ней с неудержимой силой. Дракон ликовал, и мне с трудом удавалось его сдерживать.

Поймал себя на новых ощущениях. Мне всегда нравилась яркая внешность Васаиты, её аппетитные, можно сказать, идеальные формы, зрелость, наконец. Эта связь была удобна нам обоим. Ей льстила «победа» над драконом, мне же не приходилось искать случайные удовольствия. Миссис Етлес всегда была к моим услугам и не требовала ничего, кроме свиданий без обязательств.

Правда, в последнее время навязчивость Васы стала меня раздражать, я даже принял решение порвать с ней навсегда. Именно с этими мыслями шёл на встречу. Объяснение сорвалось из-за происшествия в лаборатории, а теперь я радовался полученной отсрочке. Кажется, мы с моим драконом сошлись во вкусах, мы оба жаждали ласк рыжей бестии!

Впрочем, вела она себя не так, как всегда. Я снова, как тогда в лазарете, увидел испуг и растерянность в прекрасных глазах. Любовница опасалась меня! Того, с кем бывала в самых разных видах и в бесчисленном множестве затрапезных постоялых дворов и дешёвых гостиниц. Трудно было предположить в этой женщине стеснительность и скромность. Теперь её будто подменили! Она не только не радовалась моим объятьям, не ластилась ко мне с обычным темпераментом, Васа пыталась вынырнуть из кольца рук, улизнуть…

Но никто ещё не уходил от жаждущего любви дракона!

Я действовал решительно и получил поцелуй. Ах, какой же это был сладкий поцелуй! Так лежащие на фарфоровом блюде вымытые яблоки с глянцевой кожицей не приносят того удовольствия, как те, что сорвал с ветки, предварительно расцарапав руки о жёсткую кору яблони.

Дракон внутри меня блаженствовал, я испытывал необыкновенные эмоции и притяжение. Меня влекло к этой женщине, как… Как к истинной! Я не собирался останавливаться и непременно прямо здесь, в разгромленной аудитории, закрепил бы, наконец, открывшуюся связь со своей единственной и неповторимой.

На этом воспоминания обрывались, я даже не мог вспомнить, каким образом получил удар и оказался на полу, да ещё с перебинтованной головой.

Васаита! Любимая!

Я и мысли не допускал, что это она меня ранила. Мурашки бегали по телу, а в груди разгорался жар при воспоминании о нежности, с какой мою шею обвили её руки, о частом дыхании, о груди, вздымавшейся и опускавшейся, а ещё о взгляде — непривычном, смущённом и, вместе с тем, полном обожания. Мою истинную тянуло ко мне с такой же непреодолимой силой, как и меня к ней.