Немезио улыбнулся, приписывая её волнение удовлетворению матери, которая спокойна за будущее своей дочери, и заметил:

— Вам нечего беспокоиться. Марина — должница моего самого большого уважения. Будьте уверены, что в течение этих двух месяцев наших ежедневных отношений она обрела самую большую свободу, которая только может быть у меня. Сегодня ей принадлежит наш дом. Я уверен, что вы — дама нашего времени, открытого ума и без предрассудков. Вы бы так не волновались, если бы знали, что Марина делает у нас дома всё, что ей заблагорассудится, берёт то, что ей нравится, спит там, где ей хочется, и никто не требует от неё никаких отчётов…

«Донна» Марсия выслушала эти слова с почтительностью, и заключила, что Немезио действительно ценит её дочь за её свободу. Но она до сих пор не понимала, куда клонит Торрес-отец, ссылаясь не независимость, которой пользовалась Марина… Она не могла понять, в какой ситуации мужчина желал её более свободную, и шла ли речь о нём или о его сыне… Достаточно ловкая, чтобы не рисковать ни малейшей оценкой, способной разрушить будущие преимущества, она попыталась взять себя в руки, изобразила игривую улыбку и приветливо произнесла:

— Ну что ж, у меня есть дочь, которая навещает парней лишь во времена жертв. Но я хотела бы, чтобы вы выражались более недвусмысленно…

Тогда, практически оставив её в оцепенении, Немезио воспроизвёл юношескую нежность и доверил ей свою собственную связь. Он любит её дочь, он желает жениться на ней. Он пока что в трауре, но через несколько недель общественного суда больше не будет. Он попросил «донну» Марсию сохранить тайну и ничего не говорить об этом её мужу. Он пришёл на эту встречу полным чувств и открыл ей своё сердце, прося у неё помощи.

Перед этим взглядом, охваченным изумлением, которое он принял за материнский восторг, он проинформировал её об одной части собранного им богатства, перечислил шесть из лучших апартаментов, которыми он обладал, и все они прекрасно обустроены, настоял на делах по недвижимости, чьи преимущества очень хорошо компенсируются, даже если бы он управлял капиталами других лиц со скромными интересами, ради предприятий много большего значения.

Госпожа Ногейра чувствовала себя раздавленной, озадаченной.

Она не знала, что и думать, то ли о неуместной ситуации, то ли о прозорливости своей дочери. Она признавала, что дочь её превзошла в кознях, отброшенная назад.

За какую-то долю секунды она представила себе ситуацию с Жильберто. В каком состоянии находился парень, которого обошёл другой?

Женщина с опытом, хоть иногда она слишком поздно приходила к заключениям, которые ей навязывались в отношении наклонностей и поведения супруга и дочери, она не обманывалась насчёт связи, которую Немезио пытался скрыть своим восхитительным разговором. Страстные модуляции, которые вдовец выражал в каждой фразе, в то время, как цветы на могиле покойной ещё не завяли, позволяли ему видеть то, что не было произнесено. Этот человек выставлял своего сына не как наивного поклонника, а как записного любовника.

Какому легкомыслию отдалась Марина в доме Торресов? в тревоге спрашивала она себя. Если ей удалось втянуть собственного шефа, спутав его разум в сетях достойных сожаления галлюцинаций, то какие действия она предприняла в отношении молодого человека, чтобы изменить его путь? Делая вывод, что качества Немезио и большое богатство к нему — это партия, которую нельзя игнорировать, она выслушала всё, вывесив приятную улыбку на лице.

Но в то время, как она собиралась вникнуть в тему, зазвонил телефон. Звонок оказался облегчением, создав преднамеренную паузу, изменившую её мысли, дав ей передышку, чтобы проанализировать этот момент.

Это был друг-врач, который хотел сообщить нечто конфиденциальное.

В соответствии с просьбой, осуществлённой несколькими днями ранее, он информировал об ухудшении состояния здоровья Мариты. Если она желает увидеть её ещё живой, она не должна откладывать свой визит. Клаудио не понимал всей серьёзности проблемы и всё ещё мечтал о выздоровлении девушки. Но для него, опытного врача, уже не было места надеждам. Он упомянул о перитоните, о почечной колике, о кахексии, о ранах, которые проявились на местах ушибов…

«Донна» Марсия поблагодарила его и побледнела до такой степени, что Немезио почувствовал себя обязанным прибегнуть к любым способам, чтобы поддержать Осведомившись о фактах, он предложил отвезти её к постели дочери. Он объяснил, что воспользуется не только удовольствием сопроводить её, но и тем, чтобы поприветствовать молодую женщину, попавшую в аварию, и обнять отца Марины, которого он считал заранее другом и близким человеком.

В удивлении и печали, госпожа Ногейра приняла предложение, и вскоре они уже устраивались в автомобиле, чтобы отправиться в больницу, похожие на элегантную и счастливую пару, выруливая по асфальту, чтобы нанести визит вежливости.