Я усмехаюсь, наклоняясь ближе.

— Валентина, если бы я хоть раз с тобой поиграл, ты бы даже не посмотрела на других. Ты бы хотела только меня.

Ее дыхание сбивается, щеки заливает румянец.

— Ч-что за чушь ты несешь? — запинается она.

Музыка стихает, я не даю ей опомниться и хватаю ее за руку.

— Идем, — говорю я, утягивая ее сквозь зал, прочь от всех этих людей, на освещенную свечами дорожку в винограднике.

Глава 7

Валентина

Лука сжимает мою руку крепче, пока мы сворачиваем с освещенной свечами дорожки, соединяющей место церемонии и зал для банкета. Он явно злится, но я не понимаю, почему. Из-за того, что я на мгновение отвлеклась? Он привел меня сюда, чтобы я помогла ему с налаживанием связей и прикрывала его, но вместо этого я пила вино и танцевала, забыв, насколько он нетерпим к непрофессионализму.

Я вздыхаю, когда мои каблуки утопают в мягкой траве, но прежде чем я успеваю сказать хоть слово, Лука оборачивается, его темный взгляд впивается в меня, а пальцы разжимаются, отпуская мою ладонь.

— Тяжело? — спрашивает он мягким голосом, в котором, несмотря на внешнее спокойствие, плещется затаенный гнев.

Я едва успеваю удивиться, как он резко наклоняется и, прежде чем я понимаю, что происходит, закидывает одну руку мне под колени, а вторую — за спину, поднимая меня на руки с пугающей легкостью.

— Лука, — выдыхаю я, изумленно глядя на него. — Что ты делаешь?

Он лишь крепче прижимает меня к себе, пока моя голова не оказывается у него на плече, а губы — опасно близко к его шее. Запах его парфюма — насыщенный, глубокий, терпкий — сводит с ума еще сильнее, чем обычно.

Его тело подо мной кажется мощным, сильным, словно созданным для того, чтобы держать меня вот так — без малейшего напряжения. Он влияет на меня так, как никто другой. Мне казалось то же самое, когда мы танцевали. Лука заставляет меня чувствовать себя одновременно защищенной, раздраженной и сбитой с толку.

С каждым его шагом музыка и шум толпы постепенно затихают, пока не превращаются в далекий отголосок.

— Лука, — шепчу я. — Куда ты меня несешь?

Он лишь усмехается и, не замедляя шаг, входит в деревянную беседку, залитую лунным светом.

— Я заметил это место, когда мы шли сюда, — говорит он, опуская меня на ноги так осторожно, будто я что-то хрупкое. — Хотелось посмотреть, как оно выглядит ночью.

Я ошеломленно оглядываюсь, сердце стучит слишком быстро. Здесь действительно красиво. Маленькие огоньки, развешенные по деревянным перилам, отбрасывают теплое свечение, а над нами сияют звезды. Будто я шагнула в сказку.

— Что мы тут делаем? — мой голос звучит хрипло.

Лука усмехается безрадостно и делает шаг вперед, заставляя меня попятиться, пока спина не упирается в один из столбов беседки. Он ставит руки по бокам от меня, загоняя меня в ловушку.

— Ты совсем свихнулся? — шепчу я, чувствуя, как перехватывает дыхание. — Неужели я наконец-то свела тебя с ума?

Лука улыбается, но в его глазах скрыта тоска. Его пальцы медленно касаются моего виска, так нежно, что у меня перехватывает дыхание. Я вжимаюсь в деревянный столб, не в силах оторвать от него взгляда. Он выглядит иначе. Опаснее. Его обычно непроницаемая маска треснула.

Его рука скользит на затылок, зарывается в волосы, сжимает их точно так же, как во время танца. Я тяжело вдыхаю, когда он приближается еще на шаг, его грудь касается моей.

— Да, — хрипло выдыхает он. — Думаю, да. Ты сводишь меня с ума. По-настоящему. Безвозвратно.

Он тянет за волосы, заставляя меня поднять лицо, его лоб касается моего.

Еще немного, и его губы коснутся моих. Я не должна этого хотеть, но хочу. Возможно, это из-за вина, или из-за лунного света. Может быть, и то, и другое. Я знаю только одно: я хочу того, чего никогда не должна желать. Его.

— Лука… — шепчу я, в голосе слышится мольба.

Он глухо стонет и резко сжимает мои волосы, прежде чем его губы обрушиваются на мои с той же неистовой жаждой, что пылает во мне. Я стону в ответ, позволяя ему углубить поцелуй, потому что мне нужно больше. Гораздо больше. Все мысли исчезают, когда мои руки обвиваются вокруг его шеи, а наши тела прижимаются друг к другу.

— Черт, — бормочет он мне в губы, прежде чем крепче сжимает мою талию. — Ты на вкус такая же сладкая, как я и думал.

Он подхватывает меня, прижимая к стене беседки, и мои ноги инстинктивно обхватывают его бедра. Платье распахивается по разрезу, обнажая бедро.

— Сладкая, как грех, — шепчет он.

Его руки беспокойно скользят по моему телу, а движения бедер сводят меня с ума. Он твердый для меня, и то, как он прижимается ко мне, — это чистый грех. Слишком много и одновременно недостаточно.