Он кивает, его взгляд неразличим.

— Не волнуйся, женушка, — шепчет он. — Она не причинит мне вреда. — Он делает небольшую паузу, его взгляд скользит по моему лицу. — Когда ты просила меня о верности, у меня сложилось впечатление, что у тебя есть свои собственные шрамы. Это связано только с твоими родителями?

Мои глаза расширяются, и я отворачиваюсь, не в силах встретиться с ним взглядом.

— Нет, — шепчу я, не желая говорить об этом, но неспособная солгать ему.

На мгновение я думаю, что он потребует от меня больше ответов, но вместо этого он просто кивает и наклоняется, касаясь губами моего лба.

— Я тебя слышу, — шепчет он. — Я постараюсь быть терпеливым с твоей матерью и сделаю все возможное, чтобы успокоить ее волнения, хорошо?

Я улыбаюсь ему в ответ, и он нежно проводит рукой по моим волосам. Взгляд в его глазах нельзя назвать сочувствием, и это не жалость… но там есть что-то.

Это что-то, что заставляет меня почувствовать облегчение от того, что я поделилась с ним своей историей, хотя это правда, которую я всегда скрывала. Что-то в Луке успокаивает меня, и тот факт, что он обладает такой властью надо мной, беспокоит меня.

— Валентина… — Его голос становится еще мягче. — Я прошу прощения за то, что сказал тебе на свадьбе Ареса. Эти слова были бы обидными в любом случае, но услышать их от меня, когда это именно то, с чем должна была столкнуться твоя мать, то, о чем она бы тебя предупредила… Мне очень жаль. Я полностью понимаю, почему ты была так сильно задета, и если бы я мог взять свои слова обратно, я бы сделал это.

Я качаю головой, тяжело вздыхая.

— Все нормально, ты не мог этого знать.

— Это не делает мои слова правильными, и не делает их простительными.

Я улыбаюсь ему в ответ и касаюсь его щеки кончиками пальцев.

— Тем не менее, я прощаю тебя.

Он прищуривается.

— Скажи мне, малышка. Ты беспокоишься, что я сделаю с тобой что-то подобное? Думаешь, я оставлю тебя ради кого-то вроде Натальи?

Мое сердце болезненно сжимается, и я отворачиваюсь.

— Боялась бы, если бы этот брак был настоящим, но он не настоящий.

Через три года мы расстанемся, без каких-либо обязательств. Это должно было бы избавить меня от всех волнений, но с каждым днем становится все труднее представить себе жизнь без Луки.

Глава 37

Валентина

Я проверяю время и вздыхаю, входя в дом в одиннадцать вечера. Уже несколько дней я избегаю Луку, задерживаюсь на работе и стараюсь быть вне дома до того, как он проснется. Мне как-то не по себе с тех пор, как мы переспали, но дело не в сексе, который меня сбил с толку. Это была близость, которая последовала за ним.

Лука обращается со мной так же, как и раньше, но его взгляды изменились. Я боюсь, что теперь он будет думать обо мне хуже, или, что еще хуже, начнет жалеть меня. Я так усердно строила свой профессиональный имидж, а теперь мне кажется, что я разрушила его за одну ночь. К тому же, меня беспокоят размывающиеся границы между нами.

Прошло много времени с тех пор, как я открылась перед кем-то, и теперь боюсь, что рассказала слишком много. Последний раз, когда я так открывалась, я осталась с разбитым сердцем.

Лука стал меня путать, и я не знаю, как справляться с этой новой версией его. Я думала, что знаю его и четко понимаю, чего могу ожидать от нашего брака по расчету, но теперь ничего не кажется таким уж простым. Когда он предложил мне выйти за него, это выглядело так просто. Я думала, что буду изображать его жену перед семьей, а в частной жизни ничего не изменится. Но как же я ошибалась. С каждым днем мне все страшнее снова потерять свое сердце, и на этот раз навсегда.

Я останавливаюсь на пути к кухне и инстинктивно прячусь от звука его голоса.

— Да? — говорит он мягким тоном.

Я думала, что он уже в постели, но, похоже, ошибалась.

Я выглядываю за угол и вижу его, стоящего перед плитой с наушниками в ушах. На нем серые спортивные штаны, которые придают ему совершенно несправедливое преимущество, а черная футболка обтягивает его мускулы так, что невозможно оторвать взгляд.

— Не расстраивайся, — тихо говорит он, его тон мягкий.

Я напрягаюсь, в животе завязывается узел. Кому он говорит это? Я никогда не слышала, чтобы он так говорил с кем-то, кроме меня, и начал говорить со мной таким тоном только после того, как мы поженились. Кто же это заставляет его раскрывать ту сторону себя, которую он скрывал от меня столько лет?

— Знаю. Я разберусь, хорошо? Обещаю.

Мое сердце сжимается, и я нервно вздыхаю. Это Наталья? Я все еще помню, как он смотрел на нее, когда она пришла в офис. Когда они только обручились, он казался терпеливым, но будто его вынудили быть с ней, а в последний раз, когда они общались, он был другим. Он стал мягче, добрее. Что-то в тот момент не давало мне покоя, и я почувствовала иррациональную ревность. Я прячусь за дверью и продолжаю подслушивать, не в силах подавить любопытство. Сегодня утром объявили о разрыве их помолвки, возможно, он успокаивает ее, чтобы она не переживала из-за этого?