— В общем, мы молодцы?

— Молодцы, ещё какие! Учитывая, что у вас не было наставника — отличный результат.

— Кстати, — мы уже покидали кабинет, и мне вдруг пришла в голову мысль, — могло быть так, что всё прошло сравнительно спокойно, потому что у меня перед глазами уже был пример высшего оборотня?

— Был пример? — Она закрыла кабинет и живо ко мне обернулась. — И какого же он рода?

— Князь Багратион. Из рода волков. Мой друг.

— Волк? — она высоко подняла чёрные бровки. — И после обращения… вы продолжаете с ним общаться?

— Конечно, он же мой друг!

Мы пошли по гулкому коридору.

— Видите ли, медведи и волки — они, некоторым образом, конкуренты в естественной среде.

— Но мы ведь не вполне животные, не так ли? Наша сила в разуме, а не только в инстинктах.

— Это ваша старая установка?

— Так моя мать обычно говорила тем застрявшим в звериной форме волчкам, которых ей время от времени привозят.

— Ах, Евдокия Максимовна! Да-да, поразительная женщина! — психологиня вдруг осеклась и быстро взглянула на меня. — Извините, пока я не должна вам ничего говорить.

— Не надо извиняться. Не должны — значит, не должны.

Мы подошли к лестничному пролёту. Ей нужно было наверх, а мне вниз, тут мы и раскланялись, пожелав друг другу всего доброго.

ЛИЗА И ИРИНКА

Однако разговор о матери всколыхнул во мне тщательно подавляемое желание пообщаться с родными, и назавтра, выполнив очередные тесты, я спросил у своего провожатого:

— Могу я хотя бы посмотреть, как проходят пробы? Соскучился уж по своим.

К моему удивлению, он сразу кивнул:

— Ты мозешь, однако! Для тебя секрета нет. Посли, тут недалеко. И мне как раз туда надо.

Субоптей повёл меня в один из корпусов. Мы свернули в боковой коридор, прошли немного и начали подниматься по лестнице.

— А снаружи, вроде, нет в этом месте здания?

Субоптей посмотрел на меня лукаво:

— Хитрый ты! Больсой Зверь, умный. Это спрятано в горку, стоб с плосядки внизу не видно было, сто мы смотрим.

— Ах, вот оно что!

— Сам догадаесся, какой главный способ зверя вызвать?

Я вспомнил свой опыт.

— Страх, пожалуй. Нет, не страх — чувство опасности. И ярость.

Наставник прищёлкнул языком.

— Сообразаес ты, да! Так и есть.

Я усмехнулся.

— Кто-то из наших уже отсеялся?

— К созалению, да, — он распахнул дверь и пригласил меня в наблюдательное помещение, — твоя матуска.

Она сидела тут же. Насупленная, как мышь на крупу.

— Не расстраивайся, Дуся, — мягко улыбнулся Субоптей. — У каздого селовека свой путь.

Матушка только вздохнула, а Субоптей извиняющимся голосом пояснил:

— Сыбко смелая, однако. Никакой зверь не боится. Ессё и поддать мозет.

— В этом я ни разу не сомневался, — сразу поверил я, а маман только ещё сильней надулась.

— Ну, смотри! — пригласил Субоптей. — Сейцяс старсая твоя сестра пойдёт.

Окна здесь были не слишком большие, но позволяющие видеть всю довольно обширную площадку, которую я для себя упорно называл полигоном. Снаружи проёмы прикрывало что-то вроде маскирующей сетки из искусно выплетенных (а может, и живых?) травок. Оттуда нас не видно, а нам смотреть нормально.

Полигон был изборождён валами, создающими подобие коридоров или траншей. С нашего возвышенного места было хорошо видно, кто по этим траншеям перемещается. Вот в правой стороне открылась дверь, и показалась Лиза, цепко придерживающая рукой Иришку. Ира не очень была довольна, что мать держит её за ручку, как маленькую, попробовала выдернуть — но Лизавета только шикнула на неё строго.

В дверях стояли две нарядные фигуры — костюмы сплошь в меховушках и бисерной вышивке. Кажется, женщины. Они торжественно подняли руки, напутствуя выходящих и тут же захлопнули за ними двери. Лиза так вздрогнула — даже отсюда видно было.

С минуту она стояла, задумчиво глядя на закрытую дверь. Я уж думал — стучаться начнёт. Нет, пошла. Нервничает как, воротник весь истеребила.

И тут, невидимый пока Лизе, из другого выхода выскочил белый медведь и помчался прямиком к ним.

— Это нас мастер, — прокомментировал Субоптей. — Его дело: напугать. Вызвать зелание засиссяться. Или засиссять.

— Поэтому Лизу отправили с Иринкой?

— Соверсенно верно. Материнский инстинкт самый сильный.

И тут медведь выскочил на Лизавету, отошедшую от входа едва ли на тридцать шагов. И… Лиза вскрикнула и упала в обморок.