На следующее утро остались только сеструхи. Наталья удивила меня пуще всех. Увидела меня с окровавленным человеком в зубах, разом перекинулась, сама на задницу плюхнулась и лапой за сердце хватается:

— Фу ты! Напугал меня, Илюшка! — и никаких тебе прыжков, ни драк. Только спросила: — Кого тащишь-то там? Томпуол?! — и сразу в человека обратно вернулась, кинулась помогать подняться. — Бе-е-едненькая! Измотали вас, верно, без передыху куклу изображать!

Да и Катерина тоже. За сердце хвататься не стала, но остановилась и прищурилась этак подозрительно:

— Илья, ты?

Вы видели подозрительно прищурившегося белого медведя? Точнее, медведицу? Очень забавно.

На этом наши с Томпуол выступления закончились, и затворников тоже не осталось. Всех разбили по небольшим подгруппам — не только детей, и взрослых тоже. Прежде чем возвращаться в привычную жизнь, нужно было научиться себя контролировать и дружить с внутренним Зверем. А для этого имелись годами наработанные упражнения.

Меня просили пока не уезжать — на случай непредвиденных обстоятельств. Чтоб я не изнывал от безделья, меня присоединяли то к одной группе, то к другой. Учёба мне показалась дельной, хотя на некоторые задания Зверь смотрел довольно скептически. А по мне — хуже не будет. Учимся.

О ВРЕДЕ НЕУМЕРЕННОСТИ

Через неделю все занятия в медвежьей школе были отменены, потому всенародно справляли какой-то местный праздник. Я, если честно, название пытался заучить, но… не то что запомнить, я его так и не выговорил. В переводе значилось «Поклонение медведю». Наставник Субоптей весьма обстоятельно рассказывал, что таким образом местные народы, в основном тунгусы, поклоняются духу медведя. Пропитываются им. И, говорят, это помогает им пробуждать в себе Зверя. Рассказывал он с этакой хитринкой, подразумевая: тунгусы в своём звере сомневаются, так и сяк прикладываются, чтоб его выманить, не то что природные самоеды да монголзеи. Каждый — сразу медведь, к чему ещё духа вызывать.

Тем не менее, праздновали все. А главным событием этого праздника было… поедание медвежьего мяса. Ага. Чтоб сильнее духом пропитаться?

Ну не знаю, что-т сомнительно. Это если я рыбу ем — в рыбу превращусь?

Если верить, всё возможно.

Ну его нафиг, мне медведем лучше!

Тут согласен! Нафиг-нафиг ваших рыб. Медведь — наше всё. Большой, белый и пушистый. А рыбу только жрать вкусно. Кстати, Субоптей завтра на рыбалку приглашал. Пойдём?

Ещё бы! С удовольствием!

Но пока мы шли на праздник.

Местом гулянья была выбрана горушка неподалёку от Кайеркана. Она была уже вся заставлена невысокими столбами с медвежьими черепами на верхушке и костями, свисающими ниже. Как сказал наставник: мясо медведя никоим образом нельзя осквернять и, например, собакам отдать — ни-ни. Только так, чтоб птицы и насекомые очистили, и, значицца, в таком случае Дух медведя уйдёт на небесные просторы охотиться.

Оно, конечно можно смеяться. Дескать, примитивные верования и всё такое. Можно говорить, что это костыли для неполноценных изначально оборотней. Да хоть что можно.

Но на моих глазах несколько подростков, отведав под руководством старших в роду медвежьего мяса, инициировались! А могло ведь с ними ничего не случиться. Жил да был бы себе просто какой-нибудь тунгус-охотник или оленевод. А так — самый крупный хищник на планете, на минуточку!

Больше скажу, никаких тяжёлых случаев, как на Кавказе, у них не было. Матушка специально опросила наставников, я сам слышал. А значит, работала эта метода. Как Афоня часто говаривает: «Работает? Ничего не трогай!»

Вывод какой?

Будем участвовать в этих праздниках! И медвежатину есть будем. Может, и Лизавету зря домой отправили? Глядишь, отведала бы мяска, да и обратилась.

Мысль эта мне так понравилась, и я решил, что если всё спокойно будет, следующим летом обязательно её уговорю да привезу сюда, на праздник.

И Серафиму как раз привезём. А потом пообещаем всех на тёплое море скатать, за компанию.

Отличный план!

Хотя по честному-то, сам я не люблю это мясо. И в человеческом, и в зверином виде.

Но колоритно здесь, ярко, красиво. Все в национальных костюмах. Для нас-то диковина. Ткани и кожа выделанная, да всё мехом оторочено и сверху бисером богато украшено. Красиво и жарко, наверное. Я б точно сопрел. Но, по-любому, это ж как для нас — парадка. Слишком ярко. Что-то я не видел, чтоб они в обычное время по делам так ходили.

Я вон тоже на праздник китель с медалями надел, саблю наградную, сапоги, чтоб синее небо отражалось, начистил. Да и брательники от меня не отстали. Честь казацкую не уроним!