Официантка приносит счет, и я протягиваю ей свою кредитку, прежде чем Хейвен успевает расплатиться.

Она бросает на меня раздраженный взгляд.

— По крайней мере, позволь мне позаботиться о своей половине.

— Этого не произойдет. Когда я ем с женщиной, счет оплачиваю я.

Она ворчит, но не спорит, что на неё не похоже. Хейвен, которую я знаю, издала бы сдавленный звук и заговорила о гендерных ролях, укрепляющих патриархат. Тогда я бы намеренно нелестно отозвался о занятиях по истории женщин, которые она посещала в своём модном художественном колледже. Она называла меня пещерным человеком. Я смеялся и называл её соплячкой. Она притворялась сердитой, а потом фыркала и смеялась в ответ.

Но сейчас мы ничего этого не делаем. Мы просто ждём в тишине. Её волосы длиннее, чем я помню. Мягкие каштановые волны ниспадают до локтей. Даже зимой пряди всегда отливают золотом от солнца.

Легкий румянец заливает её щеки.

И я понимаю, что пялюсь на неё.

Я прочищаю горло.

— Эм...

— Вот и всё, — говорит официантка, суетясь с моей кредитной карточкой. Она переводит взгляд с Хейвен на меня и заговорщицки подмигивает. — Когда мы встречались, мой муж каждую субботу приглашал меня на ужин. Этой весной исполнится тридцать два года, как мы женаты.

— Поздравляю, — говорю я, потому что проще смириться с её ошибкой, чем объяснять, кем мы с Хейвен являемся друг для друга.

— Вас тоже! — она похлопывает меня по руке и снова подмигивает. — Она симпатичная. Ты хорошо постарался. — Она одаривает Хейвен улыбкой и поспешно уходит.

Щёки Хейвен розовеют ещё больше.

— Она подумала, что мы встречаемся.

— Да. — Я прижимаю руку к груди. — Не могу поверить, что она не поздравила тебя с тем, что ты меня захомутала. Я что, отбивная?

Хейвен смеется, и всё странное напряжение улетучивается. Мы возвращаемся к машине, и когда мы снова выезжаем на дорогу, мне кажется, что я никогда не покидал дома. Калифорнийское побережье не изменилось. Вода в заливе искрится. Я опускаю стекло и позволяю солнцу согреть мою кожу. Это так приятно, что я высовываюсь из окна, как собака.

Хейвен хихикает.

— Лучше бы ты высунул голову в люк.

Я возвращаюсь внутрь. Ветер треплет её волосы во все стороны, но она не жалуется. Хейвен просто улыбается мне и продолжает вести машину. Ее шорты задрались, обнажая накачанные бедра.

Я перевожу взгляд на извилистое шоссе, ведущее к домику её семьи у озера.

— Итак, какие планы на вечер?

— Я купила гамбургеры. — Она бросает на меня взгляд. — Настоящее мясо, так что не говори гадостей. — Она морщится. — Хотя, ты только что съел бургер, так что, возможно, захочешь чего-нибудь другого.

— Нет, — сразу же отвечаю я. — Ты же меня знаешь, я съем всё, что угодно. — Я не хочу, чтобы все её старания ради меня пропали даром.

Хейвен улыбается, потому что знает меня, и ей известно, что у меня самый невзыскательный вкус из всех, что известны человеку.

— Я подумала, мы могли бы приготовить их на гриле.

— Ты готовишь на гриле? Потому что нам, наверное, стоит сначала позвонить в пожарную службу. Ну, знаешь, предупредить их.

Она закатывает глаза.

— Ты никогда не позволишь мне забыть это, не так ли?

— Ты имеешь в виду тот раз, когда ты подожгла веранду в приозерном домике, пытаясь поджарить хот-дог? Тот раз?

— Я отвезу тебя обратно в аэропорт.

— Один хот-дог, Хейвен.

— Я тебя ненавижу, — говорит она, но в её голосе слышится смех.

Я закидываю руки за голову и откидываюсь на спинку сиденья. Когда запах океана наполняет мои лёгкие, а Хейвен Барлоу улыбается мне, я чувствую себя счастливее, чем когда-либо за долгое время.

— Нет. Ты любишь меня.

Глава 3

Хейвен

Я люблю Люка Харрингтона.

Не знаю, о чём я думала, соглашаясь провести с ним ночь наедине в одном из моих любимых мест в мире.

Это одно из его любимых мест тоже. Честно говоря, все, кто когда-либо останавливался в доме моих родителей у озера, в конечном итоге чувствуют то же самое. Это немного чересчур, но и всё остальное в Беллфлауэр-Бей тоже.

Я перестаю резать цуккини и оглядываю кухню, которая больше, чем вся моя квартира в кампусе. Люк как-то сказал мне, что так и не смог по-настоящему привыкнуть к такому богатству. В восьмом классе его мама перевезла его в Бэй, после того как устроилась работать секретарем в средней школе. Несмотря на это, единственным, что позволяло ей сводить концы с концами в таком дорогом районе, был полис страхования жизни, который оставил отец Люка. Он погиб, работая на стройке, за год до того, как Люк переехал в город. Люк не любит об этом говорить.