Он не любит говорить о многих вещах.

Я поднимаю взгляд к потолку, представляя, что могу заглянуть сквозь него в одну из гостевых комнат наверху. Предполагается, что он дремлет. Люк никогда не признается в этом, но я знаю, что у него усталость из-за смены часовых поясов после перелета из Германии. Он всё ещё залечивает свои травмы.

Возможно, он никогда не заговорит со мной о них, но это и не обязательно. Он уже всё это написал. Страницы, полные искренних эмоций. Сожаление. Гнев. Отчаяние.

Последнее меня пугает и заставляет задуматься, является ли вся эта история с возвращением домой и предложением руки и сердца лучшим решением прямо сейчас. Несколько раз за последний месяц я была готова сказать Райану, что нам следует всё отменить.

Но это не мне решать. И даже не моему брату. Люк — взрослый мужчина, и он определенно не из застенчивых. Если бы у него были какие-то опасения по поводу предложения Лейтон на глазах у всего города, он бы что-нибудь сказал.

Не так ли?

Я вздыхаю и добавляю цуккини в большой салат, который собираюсь приготовить на ужин сегодня вечером. Улыбка растягивается на моих губах, когда я представляю, что скажет Люк, когда увидит, что я ем.

— Корм для кроликов, Хейвен.

— Болезнь сердца, Лукас.

Мы подшучивали друг над другом годами.

И скоро это закончится. А почему бы и нет? Впервые за семь лет Люк вернулся домой навсегда. Он пускает корни и женится. У него не будет времени на младшую сестру его лучшего друга.

Он также больше не напишет мне. Теперь у него не будет для этого причин.

Я убираю салат в холодильник и поднимаюсь наверх. Громкий храп разносится по коридору. От облегчения я прислоняюсь к стене и немного прислушиваюсь. Моя душа радуется, когда я слышу, что Люк получил столь необходимый ему отдых.

Но у меня болит сердце. Я смотрю на свои отполированные пальцы, утопающие в плюшевом ковре.

Он не мой.

Он никогда не был моим. Опасно даже думать об этом, развлекаться хотя бы секунду, как я это сделала в закусочной ранее. И если мне привиделось, что взгляд Люка задержался на моей груди, прежде чем он отвернулся, это тоже было опасно.

Не говоря уже о том, что я выдавала желаемое за действительное. Я не могу соперничать с Лейтон. Она шести футов ростом и сложена, как с обложки журнала. Я невысокая и тощая и являю собой воплощение «мальчика Тома».

«Это не то, что сказала официантка», — напоминает мне тихий голос.

Да, на ней были очки толщиной с бутылки из-под кока-колы. А еще она, наверное, хотела получить чаевые.

Фыркнув, я отталкиваюсь от стены и направляюсь в свою комнату. Если мне повезет, я смогу поспать несколько часов перед ужином. Это лучше, чем хандрить и жалеть себя.

А если я буду спать, то не смогу думать о Люке, или о том, что завтра я потеряю его навсегда.

***

Четыре часа спустя я отдохнула, приняла душ и готова сохранять бодрое выражение лица до конца вечера.

Когда я вхожу, Люк уже на кухне. Я останавливаюсь и моргаю, как только вижу его.

Потому что он стоит у островка и посыпает приправами тарелку с котлетами для гамбургеров, а на нем белая футболка, обтягивающая плечи. Под ней видны очертания его жетонов. На нем также серые спортивные штаны.

Я сглатываю из-за внезапно пересохшего горла. Если бы кто-то собирался придумать самый лучший сценарий для моих пыток, это был бы именно он.

— Великолепно.

— Привет, — говорит Люк, и я поднимаю глаза, прежде чем он замечает, что я пялюсь на его грудь... и другие места.

Отстой. Он, наверное, уже заметил.

— Привет, — отвечаю я и иду вперед, стараясь вести себя непринужденно, хотя сердце у меня колотится, а желудок трепещет, словно я только что проглотила тысячу бабочек.

Он возвращается к своему занятию.

— Какую приправу ты хочешь добавить в твой бургер?

Это как раз то, что мне нужно, и я качаю головой и прислоняюсь к столу.

— Если бы ты только попробовал есть что-нибудь помимо животных белков, я знаю, тебе бы понравилось. Например, ты слышал о фруктах?

Люк фыркает.

— А что ты будешь есть сегодня вечером? Что-то вроде...?

— Только не говори кроличий корм.

От его смеха у меня в животе происходят странные вещи. Люк берет тарелку и обходит стол, задевая меня своим бедром, когда направляется к причудливой откидной двери, ведущей на террасу. Дверь широко распахнута, и оранжевые лучи заходящего солнца заливают кухню.