Участие офицеров и врачей, и в целом образованных чинов, в религиозных службах и в религиозной жизни было менее впечатляющим. Большинство их не участвовали в этом совсем. Прежде всего, может быть множество внешних причин, почему это так; тем не менее, в соответствии с мировоззрением (Weltanschauung) и отношением к жизни многих, многих офицеров, которых я узнал немного лучше, нельзя было ожидать ничего иного. Война только проявила, сколь много материализма проникло в образованные классы.

Так что Гитлер вращался в микромире, в котором, в отличие от полка в целом, многие, по крайней мере среди офицеров, относились к религии критически. Важно ещё раз отметить здесь, что на протяжении войны он смотрел на офицеров снизу вверх и действовал по отношению к ним в уважительной манере. Это не означает, что политическая идеология офицеров RIR 16 непременно была такой же, как у Гитлера. В самом деле, мемуары Фрица Видермана, полкового адъютанта, профессионального офицера из Швабии, который присоединился к полку Листа в 1915 году, наводят на мысль, что в отличие от дискуссий со своими непосредственными товарищами, Гитлер не говорил о политике с офицерами. "Что [Гитлер] говорил в то время, не отличалось от того, что можно было ожидать от любого порядочного солдата во время первых лет войны". Однако служба Гитлера в полковом штабе и его покорное отношение к офицерам его полка, которых он рассматривал как глав свое заместительной семьи, не означало, что его недостаток контакта с религией углублял пропасть между ним и фронтовиками с их умственными воззрениями. Так что Гитлер порвал с религией, а религия была элементом, который объяснял, как солдаты-фронтовики подходили к войне. Было мало шансов на то, что он обратится к религии как стратегии в обращении с войной, когда многие офицеры его полка были полны презрения к религии. Гитлер, вероятно, был, таким образом, более восприимчив к альтернативным идеологиям, чем солдаты в окопах.

После краткого пребывания Гитлера в качестве фронтовика у него, которого Макс Аман охарактеризовал как "скромного, бледного солдата", действительно было больше взаимодействия с офицерами и их вспомогательным персоналом в полковом штабе, чем с обычными боевыми солдатами. Таким образом, Гитлер был отдалён от реальности окопов и товарищества солдат-фронтовиков.

Как продолжал напоминать своим родителям Алоиз Шнельдорфер в первой половине 1916 года, как член полкового штаба он был в гораздо лучше ситуации, чем люди в окопах: "Как телефонисту, мне тут довольно хорошо", - писал он по одному поводу. В отличие от людей, которые жили в грязи окопов, Шнельдорфер и его товарищи по полковому штабу имели роскошь беспокоиться о том, как они пострижены: "Снова я смог побриться и постричься. В настоящий момент у меня привлекательное, гладкое, молодое лицо". У Шнельдорфера, Гитлера и их товарищей даже была своя делянка, как докладывал Шнельдорфер своим родителям: "Всё в нашем огороде прекрасно растёт. Я не могу дождаться, чтобы попробовать первую редиску".

Люди, служившие в полковом штабе, состояли из "относительно небольшой группы людей, непосредственно подчинявшихся желаниям офицеров", как это описал Александр Мориц Фрей. Полковой штаб состоял из четырёх офицеров (командира, полкового адъютанта, врача и интенданта) и приблизительно пятидесяти сержантов и солдат.

Самое глубокое эмоциональное чувство, которое Гитлер ощущал по отношению к какому-либо другому существу во время войны, было к британскому дезертиру – собаке, что раньше принадлежала британской части, и которую он назвал Фоксль, т.е. "лисёнок". Обучая белого терьера трюкам, рядовой Гитлер наслаждался тем, до какой степени Фоксль повиновался ему. Хотя он приберегал свои наиболее нежные чувства для пса, Гитлер также чувствовал себя столь непринуждённо среди вспомогательного персонала полкового штаба, как он никогда не ощущал себя со смерти своей матери. Наиболее близок он был к двум другим посыльным, Эрнсту Шмидту и Антону Бахману, а это с Бахманом, как говорят, Гитлер спас жизнь Энгельгардта в ноябре 1914 года. Гитлер также был в хороших отношениях с другими посыльными. В их число входили Якоб "Якл" Вайсс, Йозеф Инкофер, Бальтазар Брандмайер, Франц Виммер и Макс Мунд. Он был также близок к Карлу Липперту, сержанту, который до 1916 года командовал полковыми посыльными, и к Францу Майеру, посыльному-велосипедисту при полковом штабе.

По словам Ганса Менда, конного посыльного в полку Листа с 1914 до 1916 года, рядовой Гитлер был не просто близок к Шмидту – оформителю точно такого же возраста, что и Гитлер, который провёл два предшествующих войне года в Швейцарии, Франции и Австрии – но в действительности был его любовником. Во время встречи в декабре 1939 года с Фридрихом Альфредом Шмид Ноэрр, академиком и философом, который тогда был членом кружка консервативного сопротивления вокруг главы военной разведки Германии, адмирала Вильгельма Канариса, Менд будет рассказывать о своем времени с Гитлером в Первой мировой войне:

Тем временем мы лучше узнали Гитлера. Мы заметили, что он никогда не глядел на женщин. Мы сразу заподозрили его в гомосексуальности, потому что он в любом случае был известен своей ненормальностью. Он был чрезвычайно экстравагантным и выражал женственные черты, которые действовали в том направлении… В 1915 году мы были расквартированы в пивоварне Ле Фебр в Фурнэ. Мы спали в сене. Гитлер устраивался на ночь с "Шмидлем", своим мужиком-проституткой. Мы слышали шуршание в сене. Затем кто-то включил свой электрический фонарик и проворчал: "Поглядите-ка на этих двух гомиков".

Хотя это сообщение интересно, разумеется, невозможно сказать определённо, был ли Гитлер гомосексуален или нет. Тем не менее, заявление Менда о гомосексуальной активности Гитлера на фронте не заслуживает доверия. В действительности ни одному слову, произнесённому Мендом, нельзя верить до тех пор, пока оно не будет подкреплено другими источниками.

Во-первых, и возможно это наименее важно, поведение и действия Менда с конца Первой мировой войны до его смерти в нацистской тюрьме в 1942 году, как мы увидим, делают его ненадёжным свидетелем. Тот факт, что до 1933 года он был десять раз осуждён главным образом за мошенничество, домогательства, растраты и подделку документов действительно наводит на мысль, что он не был наиболее заслуживающим доверия свидетелем. Во-вторых, два сообщения Менда о военных годах его и Гитлера полностью противоречат друг другу. Первое – это идеализирующее повествование о Гитлере и его военной службе, опубликованное сначала в 1930 году под названием "Адольф Гитлер в действующей армии" (Adolf Hitler im Felde), в то время как второе – это сообщение о разговоре Менда с Шмидом Ноэрром, известное как "Протокол Менда". Оба свидетельства весьма чрезмерны, первое в превозношении Гитлера, а последнее в критике его бывшего товарища. Как мы можем знать, какому из свидетельств нам следует верить, если верить вообще? Как мы увидим, Менд и Гитлер разошлись незадолго до прихода Гитлера к власти, и с того момента Менда преследовали нацисты, что не делает его совершенно надёжным свидетелем. Наконец, оба свидетельства полны неверных утверждений, которые можно проверить. Например, Менд заявлял в своём разговоре с Шмидом Ноэрром, что "это был лейтенант [Гуго] Гутман, кто дал ему его Железный Крест 2-й степени на Рождество 1914 года". В действительности, как мы видели, Гутман даже не поступил в полк Листа до начала 1915 года.

Более того, Менд говорит своим читателям о своей встрече с Гитлером в полковом штабе в преддверии крещения огнем полка Листа в 1914 году, когда он видел его среди посыльных, отмечая, что Гитлер "ходил, слегка наклоняясь вперёд и с улыбкой на своём лице". Он также докладывает, что другие посыльные при полковом штабе говорили ему, когда сражение при Гелувелт ещё было в полном разгаре, что все были согласны с тем, что Гитлер был одним из наиболее бесстрашных и надёжных посыльных. Неудобным для Ганса Менда образом Гитлер не был посыльным полкового штаба в это время. Более того, Менд передаёт в драматических выражениях тот факт, что у него был разговор с полковником Листом, игнорируя тот факт, что во время разговора, который предположительно имел место, Лист уже был мёртв. К тому же, почти на каждой странице своей книги Менд приводит очень длинные, детальные устные цитаты, которые он, возможно, не мог бы помнить почти через двадцать лет после события. И как источник информации о сексуальности Гитлера, и в описании истории полка Листа в военное время, книга Менда, таким образом, абсолютно бесполезна. Её следует рассматривать как часть послевоенного переписывания истории RIR 16.