Урфин Джюс резко выпрямился. Его лицо потемнело.

– Что за вздор ты несешь, девочка? Ми-Го? В моей книге? Да там полно всяких чудовищ намалевано! И причем здесь Гуамоко? Вы с моряком, верно, переутомились с дороги, вот вам и мерещится всякое!

– Нет! – Элли посмотрела ему прямо в глаза. – Мы видели это оба! Ясно видели! Это было не наваждение! То существо, что сидит на вашем плече, – оно не филин! Оно… другое! Мы разглядели его истинный облик! Разве… разве вы сами не замечали в нем ничего странного? Ничего… чужого? В его глазах, в его словах?

Слова Элли, простые, но настойчивые, били в самые уязвимые точки сомнений, которые уже поселились в душе Урфина после сна. Он хотел возразить, прикрикнуть на девчонку, прогнать ее… но не мог. Образ призрачного филина, печально говорящего о своей гибели, стоял перед его глазами. Воспоминание о ледяном ужасе при взгляде на существо на собственном плече, которое он сам однажды испытал (хоть и списал на игру воображения)… Осознание того, что Книга живет своей жизнью… Теперь еще и эти двое чужаков видели то же самое! Значит, это не сон? Не мерещится? Это правда?!

Он, Урфин Джюс, Правитель Волшебной страны, могущественный волшебник… оказался всего лишь марионеткой? Игрушкой в лапах инопланетной твари? Тот, кого он считал своим единственным союзником, своим проводником к величию, – убийца и обманщик?

Это было слишком. Фасад рухнул окончательно. Урфин вдруг как-то весь обмяк, сгорбился. Он сделал шаг к кровати Элли, опустился на колени и, закрыв лицо ладонями, затрясся в беззвучных рыданиях. Это было так неожиданно, так непохоже на прежнего Урфина, что Элли на мгновение растерялась.

– Ваше Мудрейшество… Урфин…

– Он… он был… почти другом… – сквозь всхлипывания проговорил Урфин. Голос его был полон незнакомой, детской обиды и боли. – Гуамоко… Да, он был язвительным, хитрым… Но он был… понятным. Он был свой. А этот… обманщик… он убил его! Занял его место! Я же… я верил ему! У меня ведь… у меня никогда не было друзей… Никого… – Он поднял на Элли лицо, мокрое от непривычных, скупых слез. – Я… я и плакать-то почти не умею… кажется, впервые в жизни… А тут… какая подлость! Какая мерзость!

Элли охватила острая, неожиданная жалость к этому несчастному, одинокому человеку, обманутому и использованному так же, как и вся Волшебная страна. Она протянула руку и осторожно погладила его по косматой, нечесаной голове.

– Успокойтесь, друг мой… Не плачьте… Мы теперь знаем правду. И мы что-нибудь придумаем. Вместе.

Урфин медленно поднялся с колен. Он все еще всхлипывал, но взгляд его становился тверже. Он посмотрел на Элли, потом на стену соседней комнаты.

Спустя полчаса беседы с Элли, когда он немного успокоился, обдумав услышанное и поделившись своими страхами и подозрениями, он вдруг поднял глаза к потолку и негромко, но отчетливо проговорил:

– Милейший Чарли! Вы не устали стоять за той стенкой? Насколько я помню, там нет мебели. Присоединяйтесь к нашей беседе. Нам многое нужно обсудить.

Дверь приоткрылась, и в комнату, широко раскрыв глаза от изумления, вошел Чарли Блек. Он действительно все это время стоял за стеной, затаив дыхание, готовый в любой момент броситься на помощь. Он старался не двигаться, ни одна половица под ним не скрипнула. Как, черт возьми, Урфин узнал, что он там?! Неужели Камни Эха, вмурованные в стены, действительно усиливают не только волю, но и… слух? Или это его «острый ум» так сработал? В любом случае, игра становилась еще более странной и опасной.

Ночь после взаимных откровений прошла в тяжелом, нервном молчании. Сомнения и страхи, до этого скрытые под маской вынужденного спокойствия, вырвались наружу. Утром, когда фальшивый Гуамоколатокинт, как ни в чем не бывало, отправился по своим «исследовательским» делам, Урфин Джюс, бледный и решительный, сам пришел в покои Элли. Там уже собрались Чарли, Страшила, Дровосек и Лев – почти никто не мог уснуть после ночных разговоров.

– Я… я должен был прийти раньше, – хрипло начал Урфин, не глядя никому в глаза. – То, что сказала Элли… и мой сон… это правда. Существо, которое вы зовете Ми-Го… оно заняло место Гуамоколатокинта. Оно направляло меня. Все это время.

Он обвел взглядом комнату, задержавшись на серых камнях, вмурованных в стены.

– Эти камни… Камни Эха… это не просто украшение или защита от страха. Это его инструмент. Мой инструмент, как я думал… Он заставил меня поверить, что они усиливают волю, помогают контролировать… Но теперь я не знаю, чью волю они усиливают на самом деле.

– Мы должны понять, как они работают! – решительно сказал Чарли Блек. – И чего на самом деле добивается этот… гриб с крыльями.