Тяжко потянулось время, от основной группы басмачей отделились несколько маленьких отрядов, и ушли в разные стороны — видимо в качестве дозоров, но попыток атаковать они не предпринимали.

— Вонюсие селепахи! — ругнулся Жень. — Не хотят умилать. Командила…

— Чего? — Лешка притронулся к лицу и ругнулся от боли — адское солнце припалило кожу даже через загар. — Чего надо?

— У тебя девуська есть?

— Есть, — коротко ответил Лешка.

— Класивый девуська? — оживился китаец.

— Красивая.

Жень тяжело вздохнул:

— У меня никакой нет. Усе нет. Была Лифэн дома, по васему — вкусно пахнет, но когда я плисел у его отца плосить — его отец палкой меня бить, сказать, что я тухлое яйтсо, денег нет — Лифэн тосе нет. Я поехать в Элосы, Лоссию, деньга залабатывать, а Лифэн высел замус за богатый лавосьник. Стал толстый и сястливый. Не хосю теперь китайский баба — лусский лусе! Она… она больсе доблый и класивый! А ты сениться будес, комнадила?

— Буду, но потом, — Лешка машинально улыбнулся и опять ругнулся от боли — кожа саднила немилосердно.

— Плавильно! — горячо одобрил Жень. — Снасяла революсия. Всех богатый убивать, потом сениться.

Дело потихоньку шло к вечеру, басмачи не шевелились, китаец болтал, не останавливаясь, жара понемногу отступала, но начал досаждать жуткий запах. Сотни трупов у подножья холмов на жаре стремительно разложились, мало того, ветерок стих — и теперь все вокруг покрыла невыносимая вонь. От жуткого смрада не было никакого спасения, он заставлял слезиться глаза, стоял в глотке комом, выворачивал желудок и даже сводил с ума.

Лешка попробовал замотать лицо нательной рубахой, но не помогло, а намочить ее не было чем — воду жестко экономили, хотя, все равно, ее запасы стремительно уменьшались. Вдобавок Петухов еще раз пришел в себя, вылакал добрую треть и угомонился только тогда, когда Лешка пнул его ногой.

— Где вы лазите, кобыльи дети? — зло выругался Лекса, в очередной раз не найдя даже намека на появление подмоги. — Чтоб вам жаба титьку дала!.. — он запнулся и снова яростно выругался. — Что, сучьи дети?

Стало понятно, почему басмачи медлили и для чего отослали отряды — они вернулись, гоня перед собой толпы мирных жителей.

— Совсем дулной?! — возмутился Жень. — Сто она делать собилается? Какой вонюсий дырка балана!

Лекса просто ругнулся вслух. И было отчего.

Басмачи собирались использовать людей как живой щит — их сразу начали строить в плотные цепи и очень скоро погнали вперед. Неизвестный командир басмачей рассчитал все правильно, пулеметные гнезда располагались сверху, но шансов надежно отсечь бандитов, было очень мало — они следовали за людьми шаг в шаг, фактически вперемежку.

Причем, наступали только на позицию Алексея с Женем, другие пулеметные ячейки находились чуть позади и в стороне.

С соседнего холма замахали руками, запрашивая инструкции. Лекса помедлил и ответил сигналом «делай как я», после чего поинтересовался у китайца.

— Попадешь так, чтобы мирных не задеть?

Жень прищурил и так узкие глаза, помедлил, рассматривая приближающися цепи, а потом качнул головой.

— Лас попаду, два — нет. Не полусится. Мосет когда близко подойдут?

Алексей стиснул зубы и приник к пулемету. Мушка в прорези прицела медленно прошлась по неровной шеренге.

Пожилой дехканин с редкой седой бородой и покрытой линялой повязкой головой, худая и сгорбленная пожилая женщина, совсем молоденькая девчушка, держащая за руку вырывающегося мальчика, еще один старик с клюкой…

Басмачи откровенно прятались за людьми. Один из них, рыжебородый здоровяк с красной рожей в полосатом чапане, вел перед собой сразу двух человек — тщедушных старика и старуху. А когда они спотыкались, бил их плетью.

Расстояние медленно сокращалось.

Триста метров, двести пятьдесят, двести…

«Сучьи дети! — спокойно подумал Лешка. — Выхода другого нет — только стрелять. Отцы командиры вначале поймут, похлопают по плечу, одобрят, о потом тот, кому понадобится меня взять за жопу — скажет, что я стрелял по мирняку, да еще напомнят — решение принимали не командиры, а именно ты — нелюдь и зверь. Все они, твари, одинаковые, что в начале двадцатого века, что в двадцать первом…»

Клацнул переводчик на одиночные выстрелы, Алексей тщательно прицелился, но потом решительно вернул автоматический огонь и дал три коротких очереди прямо под ноги людям.