— А как насчет тебя, Мария? Вы двое думали о том, чтобы отправиться в небольшое путешествие теперь, когда вы женаты? — спросила Алессия. Это был простой вопрос. Она не могла знать, что он причинит мне боль, но мой ответ застрял у меня в горле плотным клубком непролитых слез.

Что, черт возьми, со мной происходит?

Это должны были быть гормоны. Никогда в жизни я не была такой эмоциональной развалиной, как на этой неделе. Я чувствовала себя так, будто похититель захватил мое тело и проверяет его пределы, проверяя, насколько безумной меня можно сделать. Истина в моем анализе поразила меня, и моя рука непроизвольно опустилась к нижней части живота.

В некотором смысле, похититель захватил мое тело.

Крошечное, невинное маленькое существо, которое не контролировало свои действия. Все, что у него было — это я, чтобы защищать и направлять его, и я уже потерпела неудачу.

Я сделала вдох через нос и повернулась к сестре. — Я уверена, что в какой-то момент мы это сделаем. Просто у нас еще не было возможности что-то спланировать.

— Может быть, как только наступит зима, вы сможете отправиться на пляж и уехать подальше от здешних морозов.

Я кивнула и улыбнулась, сделав маленький глоток из своего бокала с вином и откусив еще один кусочек хлеба. Разговор продолжился на новые темы, но я застряла на том, что сказала Алессия. Зима. Если бы я забеременела в ночь нашей свадьбы, когда бы это означало, что ребенок должен родиться? В мае? Где-то весной. Мой медовый месяц превратился бы в детский. Я чуть не задохнулась от нелепости.

В течение следующего часа мне удавалось избегать внимания. Я с удивлением обнаружила, что пребывание в окружении других людей и отвлечение моего сознания обычными вещами очень помогло мне справиться с тревогой. К концу вечера я снова чувствовала себя почти человеком.

По пути в туалет, чтобы сделать еще одну остановку перед сорокапятиминутной поездкой домой, София схватила меня за руку и потянула в папин кабинет.

— Боже, Соф, что ты делаешь? — взволнованно спросила я, когда она тихо закрыла за нами дверь.

Она поднесла палец ко рту, брови плотно сошлись. — Мария, ты беременна?

О, черт. Почему она всегда должна быть такой чертовски наблюдательной?

— Нет! Я просто не в духе. Мы с Маттео немного поссорились, вот и все.

Она скрестила руки, выпятив бедро. — Ты почти ничего не пила и не ела. Я уверена, что тебя тошнило в ванной. Ты позеленела, когда мама передавала десерт, и держалась за живот, когда Алессия спросила о медовом месяце. Если бы у тебя была желудочная инфекция, ты бы никогда не пришла. И ни разу за всю свою жизнь я не видела, чтобы у тебя было расстройство желудка из-за ссоры с кем-то. Ты живешь ради этого дерьма! — Она выплеснула свои доказательства в тихой атаке, разбивая каждую мою защиту.

Когда она закончила, сложив руки на бедрах и глядя на меня орлиными глазами, я сдалась. Может быть, мне нужно было кому-то довериться. А может, она просто была настолько убедительной. В любом случае, я выложила все - каждую уродливую правду о ребенке и о том, как я сказала Маттео, что хочу от него избавиться. Одно воспоминание о том, что я сделала, пронзило мою грудь болью.

— Черт, — вздохнула София, заметно расслабившись. — Я понятия не имею, что сказать.

Я беззлобно рассмеялась. — Я тоже. Вот почему я избегала его. — Я встретилась взглядом с сестрой, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. — Я ужасно боюсь иметь ребенка. И я знаю, что говорила, что хочу сделать аборт, но я бы никогда этого не сделала. Ты ведь знаешь это, правда? Ты знаешь, что я бы никогда этого не сделала.

— О, дорогая. Конечно, ты бы не сделала. — Она обхватила меня руками, притянув к себе в крепкие объятия. — И даже если бы ты это сделала, мы бы все равно тебя любили, — прошептала она, прижимаясь щекой к моей щеке.

Моя грудь икнула от рыданий, которые я отчаянно пыталась сдержать внутри. Это было бесполезно. Эмоции царапались и скреблись, пытаясь вырваться из меня. Мое дыхание сбивалось и затруднялось. Слезы затуманили мое зрение, и я крепко прижалась к своей младшей сестре.

— Все будет хорошо, — промурлыкала она, одной рукой поглаживая мои волосы, как будто я была маленьким ребенком. Это было уместно, потому что именно так я себя и чувствовала. Маленькой и испуганной, отчаянно нуждающейся в чьей-то помощи.

— Он никогда не простит меня. Я бы никогда не простила, если бы была на его месте. Что мне делать, Соф? — Слова вырывались в спешке, так как страдание грозило утянуть меня под воду.

София отстранилась, заставив меня встретиться с ней взглядом, ее крепкие руки обхватили мои плечи. — Прощать нечего. Вы оба были расстроены, но этим все и ограничилось. Ты не сделала аборт. Ты не скрывала беременность. Ты была напугана, и в этом нет ничего постыдного.

— Ты не видела отвращения в его глазах. — Я никогда не смогу стереть этот образ из своего мозга.