— Вот! Я их проспорил, ты выиграл.

— Давайте вложим их в дело, — предложил я, отодвигая его руку. — Как раз двести литров солярки столько стоят. Это будет ваш вклад в общее дело. Вот когда будет прибыль, отдадите из своих.

Денег у него наверняка нет, все потратил на новый год: то детям подарки, то — подарки членам новой семьи. Потому сопротивляться он не стал, забрал деньги обратно.

— Ты что-то говорил про прибыль, — сказал отчим и усмехнулся в усы. — Как будем делить шкуру неубитого медведя?

— Ваши предложения? — решил я проверить его адекватность.

Он сморщился и почесал в затылке, потом принялся грызть ногти.

— Я даже не знаю…

— А вы подумайте, взвесьте все и изложите, — предложил я. — А я наконец поем.

Боря уже хлебал борщ. Я налил себе, выловив крупный кусок мяса, только уселся — зашел отчим, оседлал стул и выдал:

— Как я это вижу. Без тебя я ни за шо до такого не додумался, то есть ничего этого не было бы. Тебе, в свою очередь, нужно было найти доверенное лицо, что сложно. Получается, что ни без меня, ни без тебя схема не заработала бы. К тому же у меня есть грузовик, он нам понадобится.

«Пока есть», — подумал я.

— К тому же тебе надо учиться. А значит, много сделок я буду проводить сам, — отчим замолчал, будто бы испытывая чувство вины, и отвернулся.

К чему, интересно, он клонит? Хочет отжать мою идею? Аж кусок в горло не полез. Что ж, я понимал, что такой риск есть. «Ты ребенок, вот тебе леденец — будь счастлив, оставь взрослые дела взрослым». Если так, пошлю к черту и не буду ничего ему объяснять, а без меня он по простоте душевной вряд ли разберется, что делать.

Боря почувствовал себя лишним, доел и удалился.

— Потому мой вариант — пятьдесят на пятьдесят, — выдавил из себя отчим.

Аж стыдно стало, что я о нем подумал плохо. Все с точностью до наоборот: ему неудобно просить себе половину, когда он понимает, что ни черта не понимает. Однако такое быстро забывается. Вскоре он освоится, сообразит, что к чему, и решит, что договариваются с кем? С ним. «КАМАЗ» чей? Его. Я сделал свое дело и могу быть свободным.

Ну и пусть. Главное — успеть провернуть сделку со стройматериалами и построить дом. То, что Василий будет обеспечивать маму и вызывать на себя огонь ее заботы — уже хорошо.

Мое молчание отчим расценил по-своему, приложил руку к груди и горячо проговорил:

— Клянусь, что так и будет! Я не буду крысятничать, я — человек слова!

Похоже, он искренен в своем порыве. Но и девушки, клянущиеся в любви до гроба, искренни, но — в моменте. Ладно, посмотрим. Пусть идет как идет, вдруг и правда Василий — человек чести? С образом недалекого работяги, бегающего по бабкам-ведуньям, не очень вяжется, но вдруг так и есть?

— Мне нравится такой вариант, — поддержал его я. — Если бы предлагал я, условия были бы такими же.

По лицу Василия пробежала тень — он испытал облегчение. Все у него на лбу написано, как просто с ним! Совершенно бесхитростный товарищ, честный, совестливый.

— Расскажи мне, как мы заработаем деньги! — насел на меня отчим. — Давай все рассчитаем, шобы в минус не уйти. Вдруг это все иллюзия. Пока цифры не увижу, хотя бы примерные, — не успокоюсь.

Мы с отчимом отправили Бориса, воссевшего за общим письменным столом, в кухню, и я достал ручку и лист бумаги и сказал:

— Начнем с того, сколько стоит килограмм муки?

— Триста рублей мука первого сорта, — ответил Василий, и я это записал.

— А килограмм пшеницы?

— Та, которой кормят курей — примерно сто рублей, — подсказал Василий. — В декабре ездили продавали, я узнал.

— Это явно не мука высшего сорта, — развил тему я. — Нам предложили пшеницу первого сорта за семьдесят пять рублей. Сколько из килограмма пшеницы получится муки, знаете?

Сам я понятия не имел, однако Василий удивил познаниями:

— При самом плохом раскладе с килограмма пшеницы — семьсот граммов.

— Отлично. Значит, тонна муки стоит семьдесят пять тысяч, — сказал я и тоже это записал.

— Откуда у нас такие деньги? — воскликнул Василий, чем призвал из спальни заспанную маму, которая подошла к нам.

— Какие деньги? Зачем?

Василий обнял ее за талию и произнес с важным видом:

— Я тут расчеты произвожу, потом объясню. Не сбивай с мысли, пожалуйста.

Мама кивнула и удалилась на кухню, мы продолжили. Точнее, я продолжил:

— Выходит, для того, чтобы получить тонну пшеницы, нам нужно предоставить директору совхоза семь бочек соляры по двести литров. Но! Покупать мы ее будем по 55 рублей, а предлагать — по, скажем, 68. То есть 140 литров берем по 55, получается 77000. А продавать будем по 68. Выходит 95000. Отнимаем вложенные 77000. Получается, что только на солярке мы заработали 18200, причем на ровном месте.