— Ангел с неба к вам спустился и сказал: «Христос родился!» Мы Христа пришли прославить, со светлым праздником поздравить.

Медведь при этом вошел в прихожую, принялся танцевать. Василий умилился, сложил руки на груди. Мама и Борис смотрели настороженно и не понимали, зачем вообще это нужно.

— Коляда, коляда, открывайте ворота, — прокричал самый маленький ребенок в маске кота. — Открывайте сундучки, доставайте пирожки. Если нету пирожков, подавайте пятачков!

Девочка, то ли снежинка, то ли Снежная Королев,а протянула потрепанную пустую шляпу. Я метнулся в ванную комнату, где под ванной, в прохладе, у меня был складик жвачек и «сникерсов», схватил по две штуки того и другого, высунулся из квартиры и кинул в шляпу. Увидев такое богатство, дети запрыгали и спели нам еще:

— Буду маме помогать и пойду колядовать. Буду песни петь, плясать, с Рождеством всех поздравлять, чтобы праздник был вокруг, с Новым годом, милый друг!

— Вы хорошие, — сказала девочка-лиса. — Мало кто открывает нам. Колдую вам удачу! — Она сделала па руками.

— Воробушек летит, хвостиком вертит, а вы, люди, знайте, столы застилайте, гостей принимайте, Рождество встречайте!

Судя по набитому мешку, открывали детям не так уж и редко. Радостные и воодушевленные, они побежали на третий этаж.

— Опасно, — сказала мама. — В прошлом году так воры детей вперед пускали, а потом заходили и, угрожая ножом, выносили квартиры. И не поймешь кто, в масках же.

— Дети, жалко, — сказал Василий и в кухне принялся ностальгировать, как сам был маленьким и точно так колядовал в своих Диканьках, где это традиция, украинские колядки передаются из поколения в поколение, и не открыть детям считается дурным тоном.

— Поехали в церковь службу стоять, — предложил он маме, она отвернулась и, чтобы он не видел, закатила глаза.

Но когда повернула к нему лицо, на губах появилась искренняя улыбка.

— Мы же не постились! С этими проблемами я даже кутью не сделала!

— Не страшно. Главное — желание. Я пойду!

— Я с тобой! — с деланым энтузиазмом воскликнула мама и стала надевать одежду, подобающую для похода в храм.

Нас с Борей никто заставлять не стал.

— А пойдем колядовать? — предложил Боря. — Так прикольно!

— Конкуренты уже всех обошли, — улыбнулся я. — Мы пойдем спать.

Завтра будет очередной выходной, а в субботу, возможно, удастся дозвониться до директора колхоза и договориться о бартере. Следующий шаг — договоренность с мукомольной мельницей. В любом случае раньше вторника все не закрутится. Потом, когда получим муку, а это будет не раньше среды, можно договариваться с Завирюхиным.

Осталось продать десять акций «МММ», двадцать оставить. Прибыль будет хорошая, а случись что, много не потеряю. Придумать, как так на недельку отпроситься у дрэка, чтобы он точно отпустил меня с уроков. Ну и решить проблему с усыновлением или опекунством Вани, Светы и Бузи.

Я сунул руку в карман, нащупал письмо Тимофея с фотографией и вспомнил о записке, адресованной Наташке. Еще и об этом надо не забыть.

Мысли закрутились вокруг мукомольного завода, расплачиваться с директором которого я буду отрубями… Отруби! Они нужны бабушке, чтобы кормить свиней. Неплохо было бы привезти ей несколько мешков, она столько хорошего нам сделала. Мясом, яйцами, молоком обеспечивает. Если что, там же, на мукомолке, выкуплю свои отруби, они копеечные, и отвезу ей.

Здравствуй, новый этап жизни! А в воскресенье попробую с Ильей продать оставшийся кофе, чтобы больше к этому не возвращаться.

В прихожей зазвенел телефон, я метнулся к нему, но меня опередила мама.

— Это Наташа, — отчиталась она, закрыв трубку рукой.

Я, Боря, Василий столпились вокруг нее затаив дыхание, но Натка бормотала неразборчиво, и пришлось дожидаться окончания диалога. Но судя по тому, как розовеет и разглаживается мамино лицо, новости положительные. Наконец она положила трубку и объявила, усмехнувшись:

— Зятю полегче.

Подумав немного, мама решила еще кое-что рассказать:

— Представляете, я звонила его матери, сказала, что сын в реанимации, так знаете что? Она по матушке меня обложила, отчитала и сказала, что будь он проклят! Сын ее — проклят. Типа нет у меня сына!

— Она на голову больная. У нее рак мозга, — сказал я.

Но мама думала о другом:

— Как бы она из-за своего безумия квартиру московскую аферистам каким не отписала. По-хорошему, ее надо на медосвидетельствовании признать невменяемой, иначе будут у Наташиного Андрея потом проблемы, на улице останется.

Какие женщины все-таки корыстные! Как узнала про квартиру в Москве, которая, возможно, скоро освободится, так сразу зять стал хорошим. Не ожидал от мамы такого корыстолюбия.

На улице он не останется, у него своя квартира есть, — уверил ее я.

Мама сделала скорбное лицо и последовала за отчимом — в церковь.

В субботу мы с Василием честно обзвонили все колхозы-совхозы, но на месте никого не оказалось.

А в воскресенье я окончательно убедился, что эпоха торговли кофе подошла к концу: в областном центре удалось продать только пятнадцать штук, все жаловались на безденежье и тотальное обнищание населения, когда потратить ползарплаты на роскошь мало кто мог себе позволить. Вот если бы я жвачек оптом привез да шоколадок, было бы здорово, они спросом пользуются.