— Читай! — мгновенно переключился Ян, и я вернулся к письму Тимофея.

— Привет, Павел, Илья, Ян, Борис, Дмитрии, Рамиль, Саша, Алиса и Наташа!

Поздравляю с новым годом и желаю каждому того, что ему нужно.

Еще раз говорю спасибо, что вы открыли мне глаза на то, кем я был! Я мог бы написать, на сколько похудел, но просто присылаю фотографию. Теперь вам со мной будет не стыдно. Продолжаю ходить на бокс. Тренер даже включил меня в состав, который выступал за школу, но я ничего не выиграл. Расстроился, конечно, но тренер сказал, что я все равно молодец.

Отдельное спасибо за это Шевкету Эдемовичу, который заставил поверить в себя.

Из старой школы меня перевели в хорошую, бабушка пролечилась, чувствует себя нормально, продолжает пытаться меня контролировать и закармливать, но я борюсь.

С одноклассниками у меня отношения нормальные, никто не дорывается. Один раз попытались, получили по лицу и отстали. Учусь средне, тройка по алгебре.

Скучаю по вам и по нашей (теперь вашей) даче. Очень хочу приехать. Надеюсь, вы меня не забыли и ждете в гости.

Ваш бывший толстый приятель Тимофей.

Я смолк, увидев постскриптум: «Паша, ты прочтешь письмо первым, передай, пожалуйста, отдельное поздравление Наташе». Читать это вслух я не стал, дабы оградить Тимофея от будущих насмешек. Вспомнилось, какими глазами он смотрел на Наташку, которая не обращала на него внимания.

— Давайте писать письмо турецкому султану, — воодушевился Илья. — Каждый напишет немного о себе. И новенькие представятся. — Он покосился на четверку, не знакомую с Тимом.

Действо заняло полтора часа. Каждый упражнялся в остроумии и хотел выделиться. Потом мы написали письмо Чуме и поручили Илье отправить все завтра на почте.

Так что домой мы с Борисом попали в начале десятого. Отчим сразу же спикировал ко мне и затараторил вполголоса, выпучив глаза:

— Звонил я тепловозисту. Он еще троих подтянул, сказал, топливо будет хоть завтра. Шо делать? Так быстро все, без тебя по колхозам я звонить не стал, бо не понимаю, шо за чем делать и вообще, и телефонов у меня нема, ты их записывал в свою секретную тетрадь. Вообще не понимаю, шо и куда, и зачем! Давай ты мне расскажешь сперва, шобы я понимал.

— Конечно, — кивнул я, снимая ботинки и пропуская Бориса вперед. — Дед не звонил? Как он добрался?

— Звонил. Дома уже, — отчитался отчим. — Андрей этот, шо в больнице, вроде полегче. Оля спит,

— Ну и славно. Давайте поедим, а то я такой голодный, что мир в опасности.

— Тепловозист ждет! — запаниковал отчим. — Ему ответ нужен срочно, а то сольется, и шо мы будем делать?

Василий молодец, что сам не стал пытаться разрулить то, в чем не разбирается, меня дождался. Вопрос, будет ли он и дальше действовать так же, или попытается перетянуть одеяло на себя?

— Ладно, сейчас позвоню ему, — сдался я, отчим и так нервничал.

Я подошел к телефону, набрал пять цифр. Машинист ответил сразу же:

— Да.

Голос у меня был взрослым, потому я решил поговорить с ним сам.

— Еще раз добрый вечер. По поводу нашего сегодняшнего разговора. Вы же понимаете, что нам нужно топливо не для личного пользования, у нас есть заказчики, которые на рабочих местах вечером не присутствуют. Мы пытались им дозвониться, но ответа нет. Попытаемся завтра, но это Рождество, так что, к сожалению, точное количество необходимого скажем лишь в понедельник. Заберем в понедельник или во вторник утром. Так что пока подготовьте все, включая тару — с возвратом, конечно. Минимум тысяча литров нужна.

— Так я не понял. Я думал, сегодня уже заберете…

— Разговор был о перспективе. Нам нужно все уточнить с заказчиком. Без него мы ничего сделать не можем. Собирайте пока товар, в понедельник во сколько звонить? Вы будете дома?

— В семь утра, — расстроенным голосом сказал Ринат.

— Железобетонно тысяча литров, — повторил я. — Но, возможно, и больше. Поскольку нам нужно переговорить с заказчиками, а в такую рань это невозможно, конкретика будет только после обеда.

— Значит, созвонимся вечером, когда домой вернусь, — нашел выход Ринат. — В девять вечера.

— Отлично! К этому времени мы будем знать, сколько нам нужно топлива. Может, до полуночи все заберем. До связи.

— Понедельник! Девять вечера!

— Железобетонно, — подтвердил я, повесил трубку.

Отчим стоял рядом, все слышал, потому переспрашивать ничего не стал. Щелкнул пальцами и воскликнул:

— Я кое-что забыл. Точнее, не забыл — не успел сделать: то одно отвлекло, то другое.

Василий сунул руку в один карман, во второй, долго что-то искал, но в конце концов нашел смятые десять баксов, разгладил их ладонями и протянул мне.