Посмотрим. Если бы не заряд бодрости с утра, психовал бы и места себе не находил.

И вот мы в здании горадминистрации, где на втором этаже находился отдел по вопросам опеки и попечительства. Туда-сюда снуют люди. Никому нет до нас дела, никто нас выгонять не собирался, и мы двинулись по длинному коридору, читая таблички на дверях. Кабинет начальника находился в самом конце коридора, слева. «Логинова Оксана Егоровна».

Сомнения и страхи воспрянули и вихрем пронеслись в голове, сметая уверенность. Мы растерянно остановились. Вот он, страх закрытой двери!

Я набрался смелости, посмотрел на закусившую губу Лидию, на округлившую глаза Светку и застывшего Ваню, понял, что не имею права трястись и блеять, и постучал.

— Да, — донеслось из-за двери.

Я еще раз глянул на табличку, удостоверился, что правильно запомнил имя начальницы, жестом велел Лидии оставаться за дверью и вошел в кабинет.

Так было нужно. Нестандартность ситуации: подросток просит за взрослых — должна была спутать ее мысли; дети, просящие о матери, у подготовленного таким образом человека растопят сердце, если оно из камня.

— Здравствуйте, Оксана Егоровна!

Возле стеллажа с папкой в руке стояла крупная женщина, блондинка с каре, похожая на пожилую зайчиху. С позитивным образом не вязался хищный немигающий взгляд, которым она меня просканировал и сказала голосом строгой учительницы:

— Молодой человек, вам точно ко мне? Дверью не ошиблись?

— Только вы в силах нам помочь, — проговорил я, прошагав к столу и поставив возле стула пакет с подарком.

Сейчас как погонит меня, сопляка!

Оксана Егоровна сделала вид, что не заметила подарок, вернула папку в стеллаж и обошла стол, бросив взгляд в приоткрытый пакет, уселась на место и кивнула на пустующий стул.

— Рассказывай, что у тебя случилось.

Я принял предложение, закинул ногу за ногу и сразу же поставил их вместе, избегая закрытых жестов. Точно так же, как она, сплел пальцы и подался вперед, силясь заглушить кровь, колотящуюся в ушах.

— Нужно помочь детям обрести семью, — не стал тянуть кота за хвост я. — Это были уличные бродяжки, невоспитанные и вороватые. Добрая одинокая женщина приютила их и обогрела, и теперь они вполне социализированы. Но оформить усыновление она не может из-за маленькой жилплощади — она живет в ведомственной комнате общежития и работает воспитателем. Я предоставил им дом, они там будут жить до совершеннолетия детей, но оформить это никак невозможно, потому что я несовершеннолетний. Помогите, пожалуйста.

Оксана Егоровна потрясла головой.

— Не поняла. Ты им кем приходишься?

— Я им просто помогаю. Нужно помочь одинокой женщине, потерявшей сына, обрести детей, а детям — маму. Поможете?

Начальница снова потрясла головой, как будто отказывая, но глянула на пакет и спохватилась.

— Да… я постараюсь. Решение-то об усыновлении выдает суд, а не наш отдел. Нужно написать заявление, собрать документы…

— Сейчас ей и расскажете. — Я обернулся к двери и позвал:

— Лидия! Заходите!

Прихрамывая, она вошла, одной рукой держа Ваню, другой — Светку. Сумка соскользнула с плеча и болталась на локте.

— Здравствуйте, — кивнула она и ссутулилась, я тотчас уступил ей место, перенес пакет ближе к Оксане Егоровне.

— Рассказывайте, в чем ваша проблема, — отчеканила она строгим тоном.

Светка посчитала ее слова руководством к действию, шагнул вперед и заговорила горячо и азартно:

— Здравствуйте, тетя. Меня зовут Света, это вот — мой братик Ваня. Мы жили на улице, на трубах. Просили денежку у добрых людей. Есть было нечего, одежды не было, нас били старшие. А потом нас нашел Павел. — Она подбежала ко мне и взяла за руку. — Поесть приносил, денег давал, жилье нашел. А потом появилась эта добрая тетя, и мы теперь живем у нее. Не у нее — у Павлика, он нам дом купил.

Начальница вскинула брови и уставилась на меня, как на… на ту самую говорящую собаку.

Не давая никому вставить слово, Светка подбежала к Лидии, обняла ее, зажмурилась и забормотала начальнице:

— Тетенька, пожалуйста-пожалуйста! Я хочу, чтобы тетя Лида по-настоящему стала нашей мамой. — Она метнулась к столу, встала на колени, сложила руки на груди и затараторила, давясь слезами: — Тётенька Оксаночка, помогите нам! Я очень-очень хочу маму, люблю ее, и она меня лю-у-убит. Я в школу хочу-у-у!

Рот Светки раскрылся, искривился, и она заревела. Ваня шмыгнул носом и отвернулся.

— Немедленно встань! — прикрикнула Лидия и тоже хлюпнула носом, сжав пальцами переносицу.

Я неотрывно смотрел на начальницу. Сперва она удивилась, потом оцепенела, сбитая с толку, потом ее глаза заблестели то ли гневом, то ли от слез, а сейчас она поджимала трясущиеся губы и изо всех сил старалась не расчувствоваться.

Светка говорила с таким жаром, искренностью, артистизмом, что и камень бы растаял.