Так мы и чередовались, но не уложились и в час, и закончили в пятнадцать минут восьмого. Два раза пересчитав деньги, отчим расплатился, они с продавцом распрощались, и мы поехали дальше.

— Ненавижу опаздывать, — проворчал Василий. — Это оказалось так долго, я весь вспотел!

— Нюанс номер один, — прокомментировал я. — Сколько их еще будет! Держим себя в руках, улыбаемся. Больше уверенности!

Возле уже знакомого двухэтажного админкорпуса, который, будто стражи, окружали высокие туи, стояла еще одна «буханка-головастик» с бочками в кузове и трактор-«петушок».

— С Богом! — Отчим перекрестился на иконы, которые и тут были в изобилии, и я ударил по его поднятой ладони.

Когда собрался идти за ним, он сказал:

— Побудь здесь. Все детали я знаю, подробности сделки помню, договоренности в силе. Я буду обсуждать бюрократические моменты… сомнительной законности, очень рискованные, на которые Мутко может не пойти при тебе. Я тебя позову, когда перейдем к деталям.

Уж не этому сомнительно-законному научил мент? Виталя рассказывал про самодельные печати, уж не они ли имеются в виду? Этот вопрос между мной и Василием поднимался, а я знал, что за подделку печати можно и сесть. Потому, вероятно, отчим не хочет меня впутывать и учить плохому, и Мутко тут совершенно ни при чем.

С одной стороны, обидно, что я не могу видеть, как запускается маховик процесса, с другой — спасибо отчиму за то, что он щадит мою типа детскую психику больше, чем это делали родители.

Только он распахнул дверцу и собрался слезать, как навстречу разболтанной походкой зашагал тонкий и длинный Мутко в сопровождении невысокого, небритого и сутулого, похожего на сидельца, мужичка в ватнике. Чуя неладное — некая нервозность виделась мне в движениях Мутко — я тоже вылез из салона «КАМАЗа».

Взрослые поздоровались, Василий показал солярку. Мелкий в ватнике — то ли механик, то ли водитель — залез в кузов, видимо, проверять товар. Оставшись удовлетворенным, он спрыгнул на землю, вытащил из водительской кабины своей «буханки» черный поливочный шланг и спросил у директора:

— Ну что, переливаем?

— Да, — с готовностью кивнул он.

— Сначала деньги, потом стулья! — воскликнул я, отчим посмотрел непонимающе, а вот Мутко понял, улыбнулся, обращаясь к низкорослому:

— Не спеши, Марат. Парень дело говорит. — Он повернулся к отчиму. — Идем подписывать документы?

Я вернулся в кабину, развалился на сиденье, собираясь заставить себя вздремнуть, но не тут-то было: появился встревоженный Василий, пригласил меня внутрь здания загребающим жестом.

Что у него опять? Усталость как рукой сняло, и я рванул к нему, вытащив ключ из замка зажигания и закрыв дверцы машины. На пороге он затараторил с мольбой в голосе:

— Там куча договоров. Я такого никогда не делал! Вряд ли, конечно, но вдруг ты в этом понимаешь… Вдруг облапошат?

Я оцепенел. Та-ак. Совершенно упустил из виду, что отчим не разбирается в бумажках, возможно, он и пишет с жуткими ошибками, а самое сложное, что он составлял — заявление на отпуск, и то по шаблону.

— Мы проходили это в школе, — почти не соврал я.

Мы это действительно проходили на дисциплине «Основы права», но не в девятом, а в десятом классе, не в этой реальности, а в другой. Нас учили грамотно составлять заявления, прошения и прочее. К тому же я-взрослый сталкивался с бюрократией и кое-что в этом понимал.

— Тогда пойдем.

В кабинете Мутко Василий принялся оправдываться:

— Сына, вот, привел. Пусть учится.

Конечно, а как еще, не признавать же, что он не разбирается в документации!

Документов было несколько: о продаже зерна фирме Смирнов И. И. — на печати так было написано — и о покупке 125 л. дизтоплива у Сабирова А. М. Причем сперва нам продали пшеницу, затем купили у Сабирова топливо. Все было липовым: и подписи, и печати, и названия фирм. Иначе подобные сделки оформить было очень сложно, практически невозможно, и предприятиям пришлось бы закрываться. Я прочел договоры медленно и вдумчиво, сопоставил цифры, озвученные вчера, с теми, что на бумаге, кивнул с умным видом.

— Да, на основах права нас так же учили, я все понял, па. Все верно.

Последнее я сказал специально для отчима — он вроде успокоился, взял себе копию договора, еще кипу каких-то бумажек.

— Это что? — кивнул я на них.

— То, шо у нас пшеница третьего сорта, она годится для муки, не поражена болезнями, без химикатов, у нее невысокая зольность и правильное количество клейковины.

— Вот как, — выдохнул я.

Наблюдающий за мной Мутко рассыпался в объяснениях, что без сопроводительных документов нас на мукомольный завод не пустят. Так он пел, так пел, что у меня закралось подозрение в обмане.