Это был человек небольшого роста, лысый, круглый, с толстыми, но не чувственными губами, с большим, как барабан, животом под поношенным бархатным жилетом старинного покроя. Все в нем было кругло как его фигура, во всем сквозило какое-то вульгарное веселое настроение. Только глаза с белесоватыми мутными зрачками в красных ободках за тройным венчиком жирных век смотрели довольно недружелюбно. Но я так привык к такому выражению в глазах у деловых людей, что и в данном случае не обратил больше внимания, чем на взгляды прохожих на улице. К тому же у меня и большого дела не было с этим провинциальным нотариусом курортного городка. В худшем случае он мог взять с меня лишних несколько луидоров, если бы мы даже и сошлись насчет найма виллы.

В нескольких словах я коротко и холодно изложил ему цель своего визита,

— А! А! — воскликнул он, кладя на свои короткие бедра толстые и волосатые руки... а! а!.. приехали на целое лето отдохнуть в Пиренеях?.. Великолепная мысль... Лучшего места не найдете, и приятно, и полезно...

— Надеюсь, — промолвил я некстати, не зная, что сказать.

Нотариус как-то особенно подчеркивал свой неприятный фамильярный тон.

— Приехали... а! а!.. и пришли теперь к Клоду Барбо, нанять у него маленькую виллу?.. Я думаю! конечно... Ведь мои виллы самые красивые, самые удобные...

— У них, по крайней мере, такая слава...

Мне положительно не везло с моими ответами. Барбо усмехнулся.

— И заслуженная!.. Ну что-же, мне кажется мы можем приступить к делу... Да, да, можем приступить к делу.

Нотариус скрестил свои руки и откинулся па спинку кресла.

— Посмотрим... посмотрим... — сказал он... обсудим дело...

Во-первых... Женаты вы?

— Нет.

— А!.. не женаты... очень хорошо... очень хорошо! Во-вторых... Есть у вас какая-нибудь слабость?.. Я думаю знакомая... Ну просто говоря возлюбленная?..

И добродушно улыбаясь, он прибавил:

— Боже мой! разве мы жизни не знаем... Провинция вовсе не так отстала, как это обыкновенно думают... Пусть себе молодые люди живут... здесь как везде... И плевать на нотариусов!.. А! а!

Так как я удивленный и шокированный тем оборотом, который принял наш разговор, молчал, то Барбо стал объяснять:

— Боже мой!.. извините меня, что я предлагаю такие вопросы... Хочу выяснить, что вам нужно... Это уж хозяйская заботливость... Мои четыре виллы, мой дорогой, отделаны для людей с известным общественным положением... с определенным положением... или неопределенным, на выбор... Понимаете?.. У меня есть одна вилла для настоящих супругов: это — худшая... другая для временных супругов, на одно лето; эта получше... еще одна для одиноких: прелестная вилла, мой дорогой... И так далее... Вы понимаете, то что подходит одному, не подойдет другому... Итак... к какой же категории я должен?..

— Я одинокий, — заявил я.

— Очень хорошо... Очень хорошо сделали... И можете рассчитывать на самую лучшую виллу... Я очень рад, вы мне очень... очень нравитесь...

Я сделал неопределенный жест в знак благодарности... Нотариус продолжал:

— Вас может-быть удивляет, что я предназначаю для одиноких самую красивую, самую богатую, самую роскошную, самую изящную из моих вилл?.. Это моя идея. Я вам сейчас ее объясню... если позволите...

И его взгляд белесоватых мутных глаз исследовал меня, проникал мне в душу. Я чувствовал, как он ощупывал меня, взвешивал, определял мою общественную, моральную и рыночную ценность. Я был во взгляде этого человека, как драгоценный камень в руках еврея!

В этот момент дверь кабинета отворилась, и меня ослепило чудесное явление, дивное сочетание красоты, молодости и любви. Я увидел обворожительное существо в шелку и кружевах с сильным запахом женского тела и цветов, с золотыми волосами, красными губами и сияющими голубыми глазами. Одно мгновение, и видение исчезло, — воскликнув: „Pardon!“

— Моя жена... небрежно объяснил мне Клод Барбо.

— Очень рад! — пробормотал я, не успев еще опомниться от неожиданного появления этого лучезарного создания, которое так быстро промелькнуло в дверях...

После некоторого молчания Роберт воскликнул:

— Ах! мой друг... как подумаешь!.. Какие глаза!.. Какие губы!..

Вилла мне понравилась, продолжал он, Барбо не преувеличил ее качеств. Красивое местоположение, легкий стиль без всяких вычурных украшений, кругом большие толстые деревья, за которыми тянулись сады. Внутренние покои поражали своим ярким освещением и роскошью, но без всяких претензии. Главное место в этой обстановке должны были занимать окружающие пейзажи, зелень, горы, небо.

Я припоминаю одну комнату. Это была желтая комната с белою мебелью. Какие топкие мягкие тона, какая нега, какая радость во всем. От необыкновенного освещения очертания предметов и кожа становились неуловимыми, как греза. На стенах несколько легкомысленных гравюр Жюля Ромэна. Были и совсем неприличные, кажется, Ропа. В разных углах, на камине, на столах, на этажерках расставлены были изящные фигуры из саксонского фарфора. На всем была печать красивого греха...

Мы были с Барбо как раз в этой комнате, когда я, решившись нанять эту виллу, спросил у него о цене.