Признавая аутентичность цитируемых Фукидидом писем, мы, естественно, признаем подлинными все без исключения их части. Правда, некоторое затруднение вызывает несовпадение сведений Фукидида и Геродота относительно объекта предполагаемой женитьбы Павсания. Ведь у Геродота вместо дочери Великого царя появляется дочь Мегабата, перса из рода Ахеменидов, военачальника Ксеркса и сатрапа Даскилия (V, 32).

Мы вслед за А. Гоммом полагаем, что сведения Геродота и Фукидида о матримониальных планах Павсания, по сути дела, не противоречат друг другу и вполне совместимы[172]. В дипломатической переписке обсуждение подобного гипотетического брака могло быть обычной для Востока формулой вежливости с обязательным для этого жанра элементом гротеска. Заметим, кстати, что Ксеркс не дал прямого ответа на предложение Павсания, а ограничился весьма обтекаемой фразой: «…мне нравятся твои слова» (Thuc. I, 129, 2). Думается, что Павсаний и не ждал согласия царя. Для обеих сторон это была форма дипломатической игры, своеобразная заявка на тесное сотрудничество.

Геродот касается темы сватовства Павсания в своем рассказе о Мегабате. По словам историка, «с его-то дочерью впоследствии обручился Павсаний, сын Клеомброта, лакедемонянин (если только верен слух), так как он (Павсаний. — Л. П.) захотел стать владыкой Эллады» (V, 32). Как нам кажется, слова «если только верен слух» можно отнести и к женитьбе Павсания, и к его тираническим устремлениям. Судя по данной оговорке, Геродот знал, но сомневался в этой истории. Учитывая подобные сомнения, комментаторы Геродота У. Хау и Дж. Уэллс с большим доверием отнеслись к варианту Фукидида: «Геродот повторяет сомнительную устную традицию, в то время как Фукидид основывает свой рассказ на собственном письме Павсания, которое является неопровержимым доказательством, конечно, если оно подлинное»[173].

Но если вариант Фукидида скорее дипломатический гротеск, так и воспринятый обеими сторонами, то вариант Геродота, наоборот, кажется вполне реальным. С помощью женитьбы Павсаний, видимо, хотел сблизиться с персидской элитой и получить щедрое приданое. Однако брачным планам Павсания не суждено было осуществиться. Мегабат по какой-то причине, возможно, потеряв доверие Ксеркса, был отрешен от должности, и вместо него прислан перс Артабаз, доверенное лицо Ксеркса, с поручением оказывать всяческое содействие Павсанию и пересылать его письма царю (I, 129).

Большинство исследователей при выборе версий склонны доверять скорее сообщению Геродота, поскольку оно кажется им более правдоподобным. Действительно, в версии об обручении Павсания с дочерью сатрапа Фригии Мегабата ничего невероятного нет. Брачные союзы между представителями персидской и греческой элит были делом нередким. Так, сын Мильтиада, Метиох, попав в плен, получил от Дария, кроме прочих даров, жену, происходящую из знатного персидского рода (Her. VI, 41), как и изгнанник Фемистокл (Diod. XI, 57, 6). А македонский царь Александр I выдал замуж свою сестру Гигею за крупного персидского чиновника Бубара (Her. V, 21; VIII, 136). Эта практика была продолжена и в период эллинизма. Антипатр, в 323 г. обращаясь к сатрапу Геллеспонтской Фригии за помощью, обещал отдать ему в жены свою дочь (Diod. XVIII, 12, 1). А спартанский царь Леонид II, находясь в молодости при дворе престарелого Селевка I, женился на дочери какого-то сирийского правителя (Plut. Agis 10, 4; 11,2). Но среди всех этих историй вплоть по эпохи эллинизма нет ни одного случая, чтобы греческий аристократ просил руки дочери какого-либо персидского вельможи.

В последнее время стали появляться гипотезы, вообще отрицающие традицию о сватовстве Павсания к персидским аристократкам. В качестве примера приведем мнение исследователя из Болоньи А. Дженовы, который отрицает достоверность обоих вариантов матримониальных планов Павсания. По его словам, «брак с дочерью сатрапа и брак с дочерью Великого царя могут прекрасно представлять две линии одной и той же вульгаты, которая в действительности была создана в Спарте…»[174]. Вариант Фукидида, как думает А. Дженова, стал каноническим, поскольку казался более скандальным, а значит, и более подходящим для пропаганды. В любом случае история о том, что Павсаний собирался взять в жены дочь перса, автоматически оказывалась в числе тяжких преступлений, с помощью которых сторона обвинения стремилась представить Агиада в еще более мрачных тонах. А. Дженова, отрицая предание, прибегает к теории заговора, согласно которой почти все обвинения против Павсания были сфабрикованы эфорами и использовались как важный элемент направленной против Павсания пропаганды. Фукидид, таким образом, в его статье представлен легковерным потребителем наглых измышлений, рожденных в коварных умах спартанских лидеров.

Мы, однако, не видим весомой причины отвергать сведения Геродота и Фукидида о матримониальных планах Павсания. Конечно, когда эфоры собирали досье против Павсания, возможно, уже после его гибели, они могли использовать оказавшиеся в их распоряжении свидетельства, как устные, так и письменные, для доказательства факта его предательства. Но вряд ли они полностью выдумали сам сюжет об его предполагаемой женитьбе на знатной персиянке. Спартанские власти могли по-разному трактовать те или иные события или свидетельства в зависимости от политической конъюнктуры, но они никогда, насколько нам известно, не рисковали полностью их фабриковать.

Отношение спартанских союзников к Павсанию

И Геродот, и Фукидид передают то общее впечатление, которое сложилось о Павсании в Греции. Оба историка сравнивают его власть с тиранией (Her. V, 32; Thuc. I, 95, 3) и приписывают ему стремление «к владычеству над всей Элладой» (Thuc. I, 128, 3). Представление о Павсании как о человеке, который мечтал стать властителем всей Греции, скорее всего ложное. Это сильное преувеличение. Амбиции самого Павсания, судя по отдельным деталям, так далеко не простирались. Но, как мы полагаем, регент внес немалую лепту в создание подобного образа. Его подчеркнуто грубое обращение с союзниками сделало Павсания весьма непопулярной фигурой. Дошедшая до нас традиция свидетельствует, что в Элладе сложилось крайне негативное мнение о неприемлемом для грека поведении спартанского лидера. Вот список проступков Павсания, на которые жаловались спартанским властям союзники.

Так, большое возмущение у членов Эллинского союза вызвала надпись, которую после битвы при Платеях Павсаний приказал начертать на треножнике, посвященном им в Дельфы. Текст ее приводит Фукидид:

Эллинов вождь и начальник Павсаний в честь Феба-владыки

Памятник этот воздвиг, полчища мидян сломив.

(I, 132,2)

В этом элегическом дистихе, приписываемом Симониду Кеосскому (Paus. III, 8, 1), Павсаний назван «архагетом эллинов», то есть древним титулом спартанских царей, в котором отразилось представление о них как о военных предводителях. Здесь скорее всего этот редко употребляемый старинный термин, обозначающий в данном случае функцию Павсания как главнокомандующего, использован для усиления эмоционального воздействия на читателя. Регент в этом дистихе объявил лично себя победителем при Платеях[175]. Вероятно, эта надпись была сделана с молчаливого согласия эфоров.