Самый острый политический вопрос России минувшей восьмилетки — означало ли назначение министра обороны Сергея Иванова вице-премьером, что президент Путин прочил его в преемники. С позиции здравого политического смысла это должно было говорить как раз об обратном. Известно, что президент внешне недоволен ходом реформы ВС даже после целого ряда изменений в их руководстве. Известно и то, что С. Иванов — переводчик по образованию и разведчик по профессии — не имеет ни специального образования, ни опыта работы в новой для него сфере деятельности. Поэтому можно предположить, что возникла острая необходимость учить господина Иванова решению проблем ВС. Но тут появилась неразрешимая, на первый взгляд, проблема. Очевидно, что кризис ВС означает и кризис военного обучения на всех уровнях. Об этом прямо говорит и руководство ВС [43] . А потому для нового министра ВС пройти обучение, например, в Академии Генштаба не только несолидно, но и бесполезно. В то же время, судя по высказываниям и политического руководства страны, и руководства Минобороны, главные проблемы ВС России находятся в сфере вооружения. Это означает, что для чекиста-переводчика Иванова наиболее проблемными оказались технологические и экономические вопросы реформы ВС. Железная логика президента подсказала ему выход из этого профессионального тупика. Ясно, что именно четверка в правительстве России — Кудрин, Греф, Жуков и Христенко — самые лучшие преподаватели для зимней школы, в которую Путин отправил Иванова учиться решению главных (на его взгляд) проблем ВС. А то, что на посту министра обороны появился человек, практически лишенный специального профессионализма, так это уже неизбежные издержки нашего великодержавного прошлого. Видимо, взяв пример с Калигулы с его конем, в России и в СССР во все времена наши цезари кого хотели, того и назначали на высшие посты в государстве. Перечислять эти назначения я не буду — они прекрасно известны любому образованному человеку.

Но чтобы не быть голословным, проиллюстрирую уровень профессионализма Сергея Иванова его собственными высказываниями. Начнем с прогнозов. В сентябре 2000 года С. Иванов на посту секретаря Совета безопасности РФ, считая победу президента Слободана Милошевича на выборах в Югославии предрешенной, советовал президенту направить в Средиземное море российскую эскадру, чтобы предотвратить вмешательство Запада на стороне югославской оппозиции [44] . Вот его прогноз войны США с Ираком 31 марта 2003 года: «…исход далеко не ясен. У Ирака довольно серьезная армия…» [45] . А вот его, можно сказать, эпохальное высказывание об изменении российского военного менталитета «Наконец, изменения в менталитете, о которых вы говорите. Они происходят. Могу это ответственно заявить, поскольку в этом году я принимал участие в нескольких учениях, в том числе крупнейших в новейшей истории России. Так вот: все командиры полков, батальонов прекрасно понимают, что слаженные действия взвода, роты, например, ночью на поле — это самое главное» [46] . Казалось бы, разведчик Иванов должен знать, что приборы ночного видения и переносные рации существуют уже несколько десятков лет. И маловероятно, что до назначения чекиста Иванова министром обороны РФ все армии мира (в том числе и российская) ориентировались исключительно на неслаженные действия ночью. Но это, конечно, упрек не С. Иванову, а его учителям из Института Андропова.

Министр обороны прямо подтвердил справедливость вынесенного в эпиграф высказывания блестящего специалиста в сфере военного строительства Виталия Шлыкова. Сегодняшние речи С. Иванова о состоянии ВС все более напоминают официальные декларации его советских предшественников. Так, 26 августа 2005 года С. Иванов сообщил, что «по величине военного бюджета мы находимся на уровне стран НАТО» [47] . Его советский коллега, министр обороны СССР генерал армии Д. Т. Язов, 27.07.1987 в газете «Правда» сообщил о наличии паритета стран НАТО и стран Варшавского договора [48] . Это сверхоптимистическое утверждение можно во многом объяснить тем, что в условиях неконвертируемости рубля его официальный курс к доллару был фикцией, а секретность у обеих сторон холодной войны дошла до маразма. Не случайно крайне далеко от реальности было большинство выводов о советском вооружении не только у советского ГРУ, но и у ЦРУ США [49] . Но сегодня, когда рубль стал де-факто конвертируемым, а большинство сведений о военных расходах ведущих мировых держав есть и в Интернете, и в общедоступных публикациях, практически 100 % слов С. Иванова рассчитаны, видимо, лишь на тех патриотов, которые верят во все выступления официоза в mass media — например, в то, что Интернет контролирует ЦРУ. Замечу, что здесь мною приведена только небольшая часть из многочисленных, более чем странных утверждений С. Иванова. Господин Иванов упорно пытается «протолкнуть» старый советский миф о военном паритете России и Запада. На самом деле по размеру военного бюджета Россия уступает большинству странам НАТО — США, Великобритании, Франции, Германии и Италии. Но зато Россия превосходит их всех по следующим параметрам: военный бюджет в процентах к ВНП и к доходам бюджета страны. В несколько раз больше и размер российских ВС по отношению к населению. А сообщать о том, что мы значительно уступаем этим странам и по ВНП на душу населения, и по доходам бюджета на душу населения, — просто банально. Большая часть нашей политической элиты, несмотря на свою сверхвооруженность дипломами вузов, степенями и званиями, не умеет считать в рамках четырех правил арифметики. Иначе почему никто из них не удосужился проверить утверждение С. Иванова о паритете со странами НАТО по величине военного бюджета? А говорить о наличии стратегического мышления у нашей политической элиты и вовсе неприлично — с чего бы вдруг ей нарушать национальную традицию, согласно которой главный политический капитал российской (и советской) элиты — правильная идеология (а фактически демагогия). Не случайно чуть ли не единственным человеком в России, способным к последовательной системной и конструктивной критике политики руководства ВС РФ, оказался скромный семидесятилетний кандидат экономических наук, полковник ГРУ в отставке Виталий Шлыков. Даже с позиций элементарного здравого смысла как будто бы очевидно, что все претензии топ-менеджмента ВС и ОПК (оборонно-промышленного комплекса) — и поддерживать размер ВС, и бороться с отсрочками, и развивать ОПК, а главное — сохранять бесконтрольность своей деятельности — направлены на реализацию не национальной безопасности, а своей личной, на развитие своего персонального благополучия. Маршала Язова демонстрировать несуществующую мощь советских ВС заставляло впавшее в глубокую паранойю престарелое Политбюро ЦК КПСС. Но сегодня никто не заставляет министра обороны якобы демократической России непрерывно выдавать цифры, в которые не верят даже истово преданные сторонники власти, вроде коллеги г-на Иванова по КГБ Геннадия Гудкова. Сказалась школа С. Иванова в «выездной комиссии» Ленинградского университета, когда любое отклонение от официальной дезинформации было государственным преступлением. А если учесть, что и после университета профессионализму он учился лишь за стальными заборами спецслужб, то известны и источники его проблем с реальностью.

Чтобы понять, почему и чему сегодня необходимо учиться министру обороны РФ, рассмотрим нынешние проблемы российских ВС. Поскольку коренная реформа российских ВС еще не началась, постольку они до сих пор остаются прямым наследником советских ВС. Поэтому главные источники их проблем следует искать в СССР. Для российских ВС советское военное наследство стало своего рода троянским конем. И без его анализа невозможно ни понимать, ни решать современные военные проблемы России.

Базисная и самая опасная часть советского наследства — сохранение и развитие геополитической паранойи. В СССР ее фундаментом и одновременно прямым следствием ее развития были гигантские размеры ВС (самые большие в мире даже в мирное время) и доминантная роль ВПК. Первопричиной глобальной военной мобилизации как основы системы национальной безопасности была не реальная военная угроза, а геополитическая паранойя. Стратегическая геополитическая некомпетентность советского руководства очевидна, если исследовать его деятельность в сфере военной мобилизации до, во время и после Второй мировой войны. Так, несмотря на обоснования военной элиты (Жуков, Тимошенко) в течение двух (!) лет после начала Второй мировой войны не была проведена необходимая военная мобилизация. Следствием реализации сталинской идеи победоносной войны (а не реальной подготовки к нападению Германии, о котором неоднократно сообщали разведчики) была дислокация на западных границах большей части кадрового состава Советской Армии, огромного количества техники и запасов боеприпасов. Это привело к гигантским потерям в первые же дни войны. Только потери военнопленными составляли около 3,9 млн человек [50] . И далее, большинство стратегических ошибок и гигантских потерь в Великой отечественной войне определялось тем, что все решения в сфере обороны страны принимал сугубо некомпетентный Государственный Комитет обороны во главе со Сталиным, а сам Сталин был наркомом и министром обороны СССР с июля 1941 по март 1947 года. Для Сталина в его психопатическом стремлении расширять границы советской империи Гитлер был не врагом, а союзником. Эта стратегическая геополитическая ошибка Сталина крайне дорого стоила СССР: многие миллионы жизней военнослужащих; годы оккупации для миллионов мирных жителей; гигантские экономические утраты, в том числе потеря уже в первые дни войны большей части танков и самолетов. Но уроки Второй мировой войны ничему не научили паранойяльного советского деспота с незаконченным семинарским образованием. Индустриально развитые страны Запада во Второй мировой войне были надежным союзником Советского Союза, а после войны предложили ему мирное сотрудничество. Но тем не менее победила советская геостратегическая шизофрения. В концепцию послевоенного мобилизационного развития СССР были заложены две главные идеи: уверенность в постоянном росте военной угрозы со стороны Запада через НАТО и необходимость расширять зону своего влияния путем так называемой «помощи» предполагаемым союзникам. Обе эти идеи были равно нелепы с точки зрения даже элементарного здравого смысла, не говоря уже о военной стратегии. Во-первых, для существования военной угрозы со стороны НАТО не было ни политических оснований, ни веских доказательств. Во-вторых, принципиально абсурдной была сама советская стратегия противостояния мощной коалиции индустриально развитых стран НАТО через развитие сотрудничества в первую очередь с крайне отсталыми государствами третьего мира — такими, например, как Китай и Куба, Албания и Румыния, Северная Корея и Вьетнам, арабские страны. Союзничество с Советским Союзом индустриально развитых государств социалистического лагеря, как показали события в Польше, Венгрии, Чехословакии, Германии, держалось главным образом силой советского оружия.

Благодаря такого рода сверхмобилизационному развитию в последующие тридцать лет Советский Союз все более отставал в технологическом развитии — в том числе и в вооружении — от стран золотого миллиарда. Но советское военное и политическое руководство не смогло понять принципиальную ущербность такого рода военной стратегии даже тогда, когда армия вооруженного странами НАТО и обученного их специалистами маленького Израиля раз за разом побеждала превосходящие ее в десятки раз армии вооруженных и обученных главным образом Советским Союзом его арабских союзников. Одновременно сам Советский Союз пытался компенсировать свой дефицит производства современных средств обороны и нападения путем создания гигантских запасов доступного своей промышленности военного вооружения. Очевидно, что в СССР гонка вооружений служила не безопасности страны, а личной карьере как его политического и военного руководства, так и генералов ВС и ВПК. Не случайно инициатором войны в Афганистане стал семидесятидвухлетний маршал Д. Устинов, главный организатор и руководитель советской «бессмысленной и беспощадной» гонки вооружений. Вот биография Д. Устинова до того, как в апреле 1976 года в 68 лет (!) он стал министром обороны (и оставался им до своей смерти в 1984 году): выпускник ленинградского Военмеха, дважды Герой социалистического труда, он 17 лет возглавлял оборонную промышленность, 10 лет был одним из руководителей ВСНХ СССР. Но проблемы в военной стратегии были не только у гражданского политического руководства, но и у одного из главных советских военных стратегов, трехзвездочного генерала А. Данилевича. Сам господин Данилевич, бывший заместитель начальника Генерального штаба и один из непосредственно отвечавших за военное планирование военачальников, так пишет о советской гонке вооружений: «…баланс нельзя так считать, как считают, говоря о зеркальных вооруженных силах. В одних видах вооружения мы превосходили потенциального противника, в других уступали: существенно в авиации, в противовоздушной обороне… Американцы считали, что благодаря танкам мы способны пройти всю Европу до Ла-Манша за десять дней, и это сдерживало их» [51] . Но, принимая без критики предписанную политическим руководством СССР «идеологию НАТО» как перманентного агрессора, генерал явно не подозревает, что стран — участников НАТО сдерживали не советские танки, а принципиальное нежелание начинать Третью мировую войну. Иллюзорными были и надежды Данилевича на советские танки. Общеизвестно кардинальное отставание СССР не только — согласно свидетельству самого Данилевича — в авиации и противовоздушной обороне, но — как прямое следствие отставания в информационных технологиях — и в управляемых ракетах. НАТО в случае войны с СССР могло: во-первых, в результате нанесения точечных ракетных ударов полностью парализовать всю советскую систему управления обороной раньше, чем Советский Союз сможет нанести первый удар; во-вторых, с помощью авиации и ракет дальнего действия за несколько дней разбомбить все те советские танковые армады, которые «вырвутся» в Европу. И где тогда эти вожделенные десять дней для прохода до Ла-Манша? Как аналог послевоенной советской стратегии развития вооружения (и, кстати, и постсоветской российской) можно привести, например, наращивание числа стрел и луков у неких туземцев для подготовки к войне с находящимся на недоступном расстоянии и вооруженным ружьями противником. А всю военную стратегию СССР следует назвать лишь военной истерией. Советские политические и военные стратеги времени холодной войны по нелепости своих фантазий ничем не отличались от Сталина, который искренне верил, что Гитлер, с которым они успешно поделили Восточную Европу, и дальше будет надежным союзником СССР. А после смерти Сталина идея сомнительного союзника фактически конвертировалась в идею несуществующего противника.

К распаду Советский Союз привела именно научно-стратегическая некомпетентность его руководства, доведенная до предела милитаристским безумием. Логика этого процесса такова: главным средством реализации глобальных послевоенных геополитических амбиций Советского Союза был ВПК. Вторая мировая война, став драмой для всего населения Советского Союза, в то же время благодаря мощной технологической подпитке через получение большого количества промышленного оборудования индустриально развитых стран предопределила рост военно-промышленных амбиций руководства СССР. Так, во время Второй мировой войны крайне важную роль в развитии ВПК сыграл ленд-лиз с его гигантским объемом современной военной и прочей техники, продовольствия и особенно технологического оборудования [52] . Поставки по ленд-лизу в начале войны во многом позволили возместить утраченные вооружение и технику, остановить движение немцев еще до развертывания промышленности на Урале и в Сибири. В дальнейшем большое значение имели и гигантские поставки станков и алюминия, вагонов и рельсов, равные или даже превосходящие собственное производство. После войны технологическое обновление советской промышленности, в том числе ВПК, обеспечили репарации (об этом пишет самый известный российский демограф Вишневский [53] ). Ведущая роль Советского Союза в победе (цена которой — жизнь и здоровье десятков миллионов советских людей), став основой карьеры советской номенклатуры постсталинского периода, сформировала у партийной элиты благодаря ее принципиальной экономико-технологической никчемности комплекс всемогущества. Его «точками роста» стали созданные ленд-лизом и репарациями технологические возможности вместе с так называемой «голландской болезнью», которую неизбежно рождают высокие доходы от продажи природных ресурсов. Отказавшись от помощи США в развитии гражданской экономики, советское руководство предпочло под вывеской защиты мира наращивать свои ВС и ВПК — вспомним популярный лозунг того времени «Хочешь мира, готовься к войне». Все это привело к мощному сдвигу советской экономики в сторону ВПК. В конечном итоге до половины (а скорее более половины) бюджета СССР стало тратиться на так называемую холодную войну, т. е. на вооружение своей гигантской армии и армий своих союзников, на техническую и военную помощь зарубежным вассалам и террористам, на разведку и контрразведку и, наконец, на идеологическую пропаганду в стране и за рубежом. Для мобилизационного развития была создана мощная, но главным образом низкоэффективная из-за применения устаревших технологий структура добычи и переработки природных ресурсов. Усугублял проблемы эффективного индустриального развития СССР постоянный рост числа глобальных проектов, что при недостатке ресурсов неизбежно вело к гигантской «незавершенке». Это, откинув далеко назад все остальные виды промышленности и сельское хозяйство, тем не менее не смогло остановить нарастающее отставание СССР в сфере вооружения от индустриально развитых стран. Большую роль в данном процессе сыграло и то, что Советский Союз был не в состоянии самостоятельно создать современную технологическую базу не только для гражданской промышленности, но и для ВПК. В дальнейшем введенные КОКОМ (международным комитетом по контролю за экспортом, в который входили страны НАТО, Япония и Австралия) ограничения на поставку современных технологий окончательно предопределили технологическое и, соответственно, военное отставание СССР. Так замкнулся порочный круг геополитической паранойи. Последнее перед перестройкой десятилетие советской внешней и внутренней политики характеризуют все большее стратегическое отставание СССР в сфере вооружения и технического оснащения ВС от стран НАТО и одновременно усиливающаяся военно-технологическая экспансия в третий мир. Прямое следствие геополитической экспансии — это превосходящие долги СССР невозвращенные советские кредиты, предоставленные странам третьего мира.