Хардт и сам томился. На До'шане почти нечего было делать. Было непонятно, как поддерживать жизнь в отстроенном городе. Мы пролетали над сушей и морем, лесами и пустынями. Мы не могли остановиться. На До'шане не было якоря, и, даже если Мезула остановит Ро'шан, наш летающий город будет просто вращаться вокруг него. Не было ни флаеров, ни цепи, и у людей внизу не было возможности добраться до нас. Запасы подходили к концу, и голод становился настоящей проблемой. Хардт обнаружил, что ему нечем заняться. Хорралейн столкнулся с аналогичной проблемой и довольствовался тем, что целыми днями ходил за мной по пятам, прикрывая мне спину. Интересно, что думал этот большой человек, когда видел, как я разговариваю с ужасом. Возможно, он решил, что я сошла с ума.

Думаю, Тамура был единственным из нас, кому смена темпа пришлась по душе. Безумный старый Аспект с удовольствием проводил много дней, бездельничая и разглядывая небо или изучая архитектуру зданий, которые Аэролис воздвиг вокруг нас. Бессмертие позволяет по-другому взглянуть на жизнь. Легче ощущать, что день прожит впустую, когда у тебя их много.

В конце концов, я обратилась к Тамуре за ответами, до которых не могла додуматься сама. Он всегда был кладезью мудрости для тех, кто был достаточно терпелив, чтобы разобраться в его бессвязных речах. Я нашла его сидящим на крыше пустого здания, которое мы называли домом, за кухонным котелком и угасающим костром. Я понятия не имела, где он раздобыл растопку, чтобы развести костер — на До'шане не осталось дров. Это одна из многих вещей, которых мы были лишены из-за нашего высокого положения в небе.

— Что ты готовишь? — спросила я, усаживаясь напротив него и скрещивая ноги.

Старый Аспект пожал плечами. «В основном крысы». Даже при таких скудных запасах пищи крысы все равно находили что-нибудь, чтобы прокормиться. Я не хотела слишком задумываться о том, чем могут питаться эти маленькие зверьки.

Я медлила, не зная, как задать свои вопросы. Я считаю, что к неловким разговорам лучше относиться как к купанию в море. Будет холодно и неприятно, но лучше сразу нырнуть, чем продвигаться вперед дюйм за дюймом.

— Тамура, что ты знаешь об оружии Десяти?

— А-а, из Леса Десяти. — Тамура глубоко вздохнул и улыбнулся. — Десять костров в ночи. Десять рыцарей, чтобы спасти десять девушек...

— Нет. — Лучше всего прервать собеседника в самом начале, пока он не увлекся. — Я хочу знать правду, Тамура. Откуда взялось оружие? — В своих воспоминаниях Аэролис говорил, что они могут создать оружие, способное убить Ранд. Это была единственная причина, которую я смогла придумать, по которой Джинн так боялся Разрушителя.

— Правда… Правда подобна боли. В небольшом количестве дает ясность, концентрацию и даже вдохновение. Слишком много — отвлекает и быстро надоедает. Хорошая история похожа на это рагу. — Тамура, казалось, удовлетворился этим объяснением и не спешил делиться подробностями.

Это существо безумно. В нем слишком много Ранд. Слишком много лжи, скрывающей правду.

— Рагу — это смесь разных ингредиентов в одной кастрюле. — Я горжусь тем, что стала такой искусной в разгадывании загадок Тамуры.

— Крыса жесткая и жилистая. Но при правильном сочетании ингредиентов все становится съедобным. — Тамура глубоко вздохнул и посмотрел на кастрюлю с чем-то вроде грусти. — Но это уже никогда не сможет быть крысой.

— Крыса — это правда? — медленно спросила я. — Все остальное — ложь.

Тамура кивнул, а затем ткнул узловатым пальцем себе в голову. «Все это — рагу». Он хихикнул и почесал что-то под своими спутанными седыми волосами.

Я наклонилась вперед и забрала деревянный половник из рук Тамуры, улыбнувшись любопытному выражению его лица. Я помешала рагу, перемешивая ингредиенты, пока не нашла то, что искала. Я подхватила кусочек крысы и слегка наклонила половник, давая стечь жидкости и всему остальному. Затем я вернула половник Тамуре.

— Может, он больше и не снует вокруг, но смотри, это кусок крысы.

Тамура хихикнул и кивнул. Временами он мог вести себя как ребенок, полностью отдаваясь моменту. Это то, что мы теряем, становясь старше. Дети отличаются целеустремленностью и волей. Они стремятся к тому, чего хотят, и преследуют это, не думая ни о чем другом. Чем старше мы становимся, тем чаще находим много причин, которые нужно учитывать, стремясь к чему-либо. Наша воля ослабевает, наше внимание расширяется, охватывая большее. Мы становимся рассеянными. Трудно сказать, какое из состояний ума на самом деле более полезно; возможно, где-то между ними мы можем достичь здорового равновесия

— Да. Да, — Тамура снова кивнул. — Но это не крыса. — Он хихикнул и вернул половник в кастрюлю, снова помешивая.

Мы не найдем здесь ничего, кроме безумия и лжи, Эскара.

— Расскажи мне об оружии Десяти, — снова попросила я.

Он наклонился вперед. «Они упали с неба». Тамура произнес это с таким удивлением в голосе, как будто даже сейчас, спустя столько лет, это все еще было для него чудом.

— Уже оружием?

— Нет. Оружие не падает с неба, если его не уронить. Металлом. Небесным металлом.