Честно говоря, от осознания этого у меня слегка закружилась голова. Где-то вдалеке я слышала, как Тамура что-то бормочет, помешивая рагу, и слышала, как Сссеракис что-то говорит, но я была погружена в свои мысли.

— Оружие, — наконец сказала я. — Почему Аэролис так боится молота? Потому что молот может его убить?

Тамура взглянул на Хорралейна. Огромный головорез сидел на краю крыши в стороне от нас и, по-видимому, не проявлял интереса к нашему разговору, несмотря на тему.

— Металл был сконструирован так, чтобы сдерживать их магию. В противном случае это была бы плохая тюрьма.

Как все это поможет нам раскрыть потенциал Источников, которыми ты располагаешь? Знание того, откуда взялись Ранд и Джинны, не дает ничего, кроме ощущения собственного превосходства.

В этом ужас не был неправ. Секреты заставляют нас чувствовать себя сильными, а гордость за силу всегда была одним из моих недостатков.

— Я не знаю. — Были способы, которыми я могла бы использовать новое знание. Возможно, это был рычаг, с помощью которого можно было бы выудить что-то еще у Джинна. Хотя, возможно, ему было бы все равно. Аэролис охотно показал мне эти воспоминания; он, должно быть, знал, что я увижу предательство, которое спланировали они с Мезулой.

— Подумай о рагу, — сказал Тамура, понимающе кивая.

— Разве мы не закончили с метафорой о рагу?

Тамура пожал плечами и улыбнулся. Было приятно снова увидеть его улыбающимся. Долгое время казалось, что даже его настроение было погребено под тяжестью страданий.

— Рагу бывает разнообразным. Так много применений, так много возможностей. Ты знаешь, что входит в состав рагу?

— Крыса?

Он бросил на меня испепеляющий взгляд:

— И?

— Понятия не имею.

Тамура захихикал:

— Ты не хочешь знать.

В моем мире есть существо, которое ответит правду на любой вопрос. Но оно отвечает на каждый вопрос только один раз и может не ответить на тот вопрос, который ты задал.

— Что?

То существо безумно. Как и это.

— У каждого ингредиента свой вкус. — Тамура наклонился вперед и глубоко вдохнул через нос, смакуя аромат рагу. Затем он поперхнулся от запаха. — Надеюсь, на вкус оно будет лучше, чем на запах. Вкуснее, чем его составные части.

Все начинает обретать смысл. Ты понимаешь этого дурака?

— Наставники в академии говорили нам никогда не смешивать магию. Они говорили, что это опасно.

Тамура снова усмехнулся, покачав головой:

— Не все правила созданы для защиты. Многие существуют для того, чтобы сдерживать. Но, возможно, они были правы. Ты уже нарушила правила. Ты опасна?

Он был прав, конечно. Тамура почти всегда был прав. Просто раньше я этого не замечала. Наставники говорили нам, что смешивать магию из разных источников опасно и непредсказуемо, и в чем-то они были правы, но в то же время они были глупцами без особых амбиций. Магия Источников, магия Ранд и Джиннов, никогда не предназначалась для использования в одиночку. Это заложено в самой их природе, в законах, которые их связывают. Вместе они сильнее, чем порознь. По мере того, как все больше их умирало, их сила уменьшалась. Достигнув своего расцвета, Джинны создали целый мир. Они сделали это не по отдельности, они объединили свои усилия, все они работали как единое целое для достижения общей цели.

Наставники учили нас, что смешивать магию извне достаточно безопасно. В конце концов, это сам дух авгомантии: наложение чар на предметы требует второй магической настройки, чтобы направить действие чар. Невозможно создать пылающий меч с помощью одной только авгомантии, для этого требуется также пиромантия, которую затем можно применить к металлу. Однако внутреннее смешивание магии ускоряет отторжение и может привести к катастрофе. Оба утверждения верны, но они упустили ту часть, где внутреннее смешивание магии увеличивает силу в много раз.

И Тамура был прав еще кое в чем. Я уже делала это, просто этого не осознавала. В своем гневе и горе я обрушила на Аэролиса все, что у меня было. Мы с Сссеракисом работали в идеальном союзе. Тень и клинок, огонь и молния. Эту битву мы бы проиграли, если бы Аэролис ударил в ответ, но во время той безумной атаки Джинн был потрясен. Мы, блядь, его ранили. Когда я оглянулась назад, я поняла, как. Источникоклинки, которые я создала на пике своей ярости, были другими. Раньше я создавала клинки с помощью кинемантии, а затем покрывала их молнией или огнем. Но в тот раз я смешала магию внутри. Кинемантическая энергия, которую я использовала, чтобы наполнить эти клинки, была насыщена дугомантией и пиромантией. Я даже не осознавала этого. Возможно, именно поэтому отторжение произошло так скоро. Я не знаю. Но я знаю точно, что смешанная магия позволила мне ранить Аэролиса. И я знала, что смогу сделать это снова.

Я перешла к новому режиму тренировок, сначала осторожно. Это было опасно, и мне приходилось действовать медленно, чтобы не взорвать себя или не сделать что-нибудь похуже, например, взорвать всех остальных. Я смешивала магию внутри, затем высвобождала ее, придавала ей форму. Без наставника, который мог бы вести меня, и без намека на направление, я брела на ощупь, как слепая в лабиринте. Мои первые попытки закончились неудачей, и подтверждением тому были раны. Я чуть не лишилась пальца, когда источникоклинок взорвался в потоке пламени, но мне почти удалось направить огонь наружу, опалив песок так сильно, что он превратился в стекло. С молнией было проще. Странно, но я всегда чувствовала себя наиболее комфортно именно с пиромантией, что-то в пламени притягивало меня и заставляло чувствовать себя как дома. После дугошторма, который я впитала и держала в себе, дугомантия далась мне очень легко. Я была яростью шторма, и шторм был мной. Может быть, именно поэтому. Ярость. Огонь — это не ярость и не озлобленность, это просто огонь. Он поглощает, вот и все. Он медленный и методичный. Пламя, может быть, и непредсказуемо, но не огонь. Его движение можно направлять и контролировать. Молния — другое дело. Это гнев, неистовство и ярость. Ее можно направить, но не контролировать. Она следует своим курсом и поражает в мгновение ока. Я, по природе, злая. Я всегда была злая, но после Сильвы это стало еще хуже. Иногда я срывалась. Я не хотела, просто так получалось. Гнев трудно контролировать. Часто я не осознавала, что он есть, пока он не выплескивался наружу и не причинял вреда. У меня с молнией что-то вроде родства, которое глубже, чем шторм, который я ношу в себе. Я этим не горжусь.