Я еще даже не понял, какое сокровище меня окружало, потому что первое, что бросилось в глаза, когда открылся шлюз — это разрушения.

Тут было побоище, это было видно сразу. Более того, как раз тут трупы водомерок остались на месте, видимо, ремонтники успели заблокировать вход, когда поняли, что проигрывают.

Вот оно как. Может, призраки, водомерки, гусеницы и кто там еще охотились и на меня, но ремонтникам пришлось встретиться с ними раньше. И Ананси, когда вел нас к этому месту в прошлый раз, прекрасно осознавал опасность. И не предупредил.

Я вспомнил пять трупов в коридоре неподалеку, накрытых палаткой, и у меня возникло желание сначала вытащить двух неподвижных пауков из рюкзака, медленно и с расстановкой разобрать их на запчасти. Потом догнать вон того хромающего, и повторить все тоже самое с ним. А потом добить Ананси, часть за частью, выгрызая куски из его сознания, и отрывая лапы его паукам, как он еще недавно разрывал на части водомерок.

Думаю, результат такой драки не столь очевиден. Холодный рассудок подсказал бы мне, что ремонтник разделается со мной в два счета, даже быстрее, чем с любой из водомерок. Но в состоянии ярости все выглядит совершенно иначе. Ощущения другие. Часто уверенность в себе растет в этом состоянии даже сильнее, чем от алкоголя. Опасное состояние. В котором даже умирать становится не сильно и страшно — столько адреналина бьется в крови.

Я увидел, как хромой паук подобрался к валяющемуся на палубе мертвому собрату. Почему-то я знал, что это деталь не от Ананси, от другого ремонтника. Паук положил свою лапу на неподвижное тельце собрата и замер.

Меня отпустило.

Может, Ананси и не знал. Может, и догадывался, но у них, у ремонтников, свои правила. Ковчег прежде всего. Может, его и не было здесь, когда его собрата кромсали на части. Может быть, он просто спешил на помощь, и взял нас с собой, чтобы мы помогли ему дотащить оборудование для ремонта. Ковчег прежде всего.

На коммуникаторе загорелись значки. Два паучка, шевелящийся и перевернутый, мертвый. Потом две картинки совместились, сошлись воедино, и потом разошлись вновь, — теперь два шевелящихся, двигающихся паучка.

— Ты уверен? — уточнил я. — Это же чужое сознание. Осознаешь последствия? Пробовал проделывать такое раньше?

Нет, не пробовал. Я видел это по задрожавшим лапкам хромого.

На коммуникаторе возникла новая картинка. Результат поменялся, в конце — два паучка лежали перевернутыми, лапами вверх, и не шевелились. Красноречивая альтернатива.

Но, судя по всему, Ананси настроен решительно.

— Ты восстановишь его память? Или сотрешь ее остатки и заберешь себе?

Круг, наполовину закрашенный, наполовину пустой. И то, и другое.

На коммуникаторе пиктограммы исчезли, и появилась более сложная картинка. Коридор, устремленный вдаль, множество боковых проходов и вправо, и влево. Затем, неожиданно, все проходы исчезли. Обрушились перегородки, перекрывая любые возможные варианты. Один путь. Отсутствие альтернатив.

Наши разговоры дошли до абстрактных понятий и философии.

Они очень развитые, ремонтники. Просто молчаливые.

— А если тебя окончательно накроет, мне что делать?

Человечек, шевелящий руками и ногами, шагающий вперед.

— Идти куда?

Ремонтник ожидаемо промолчал.

Я насчитал шестнадцать обездвиженных пауков. Насколько я понимаю, ремонтник отсюда не ушел. Совсем. Его здесь разобрали полностью, лишив даже теоретической возможности восстановиться. Не думаю, что у них на Ковчеге есть резервные копии. Памяти — еще может быть, но не сознания.

Как мы все давно убедились, самоидентификацию, осознание себя и все, что крутится вокруг этого, просто так в бэкап не забросишь. Не в этой вселенной. Было бы слишком просто.

Как он умудрился все-таки заблокировать входной шлюз, лишая противника возможности в полной мере насладиться победой?

Ответ нашелся быстро.

Был еще семнадцатый паук. Дееспособный, но забившийся под какой-то пульт в углу. Нам вместе с хромым от Ананси пришлось его выковыривать. Ананси тянул его за лапки, понемногу, чтобы не повредить, а я уговаривал, почему-то посчитав, что звук человеческого голоса его успокоит. Я бы еще гули-гули сказал, думаю, толку было бы больше.

Но в конце концов, мы его достали. Не таким уж и целым он был, по сравнению с ним хромой дрон Ананси выглядел просто образцом пышущего здоровьем механической жизни. Половины лап не хватало, корпус был явно пробит в нескольких местах, а потом наспех залатан — видимо, еще до того, как сознание собрата Ананси окончательно разрушилось.

Подбежали еще несколько пауков. Каждый из них прикоснулся к новичку и замер.

Думаю, это и началось слияние.

О происходящем вообще приходилось только догадываться. Ананси то ли был слишком занят процедурой, то ли не считал необходимым распространяться о деталях достаточно интимных процессов перед представителями других видов. Я вообще думаю, что то, что сейчас происходило, мало кто из постояльцев Ковчега когда-либо видел. Может, и вообще никто. Может, я первый.