— Их величество-то? — понимающе протянул пчельник, устраиваясь во втором кресле. — Ну, разве что немного. У него с детства крайне болезненное самолюбие.

— А откуда ты знаешь про его самолюбие? — полюбопытствовала я. О, это действительно было лишь любопытство. Если я вошла в его дом и решила доверять этому человеку, стоит держаться своего решения. По крайней мере, стоит попытаться.

Временами мне начинает казаться, что я теряю себя. С того самого момента, когда в Желтый зал вошел певец в потрепанной кожаной куртке, моя жизнь круто изменилась. Теперь мои планы кажутся лишь фантазиями глупой девчонки, что хотела переиграть всех, а в итоге осталась дурочкой. Я уже не та девушка, что покинула дворец и не знаю, к лучшему ли это. Не стала ли я кем-то другим после всего что произошло? Кем-то, кто мне, прошлой мне, не понравился бы… Испуганная, вздрагивающая от малейшего шороха, подозрительная, злая, жестокая. А тихий голос в глубине разума подбрасывал и другие слова: сильная, выживающая, находчивая, умелая.

— Было бы странно, если бы не знал. Я же Пчельник. Пожалуй, даже единственный во всем нашем небольшом королевстве.

Я понимающе кивнула. Ну, конечно. Истинных Пчельников очень мало, поэтому, само собой разумеется, что он служил королевским пчельником и поставщиком меда. И доносить до пчел новости монархов тоже должен был именно он.

— Еще при покойной королеве, матери нынешнего короля, служил при дворе, — подтверждая мою мысль, сообщил Меллариус.

— Какой она была?

«Была ли она сумасшедшей маньячкой?» — вот что я хотела спросить на самом деле.

— Невероятной, — почти с благоговением сказал он, и я изумленно распахнула глаза. — Она была по-настоящему удивительной женщиной. И удивительно красивой. У нее были невероятные золотые волосы. Ни разу больше я не видел ничего подобного, — он бросил на меня внимательный взгляд и задумчиво хмыкнул: — Впрочем, может, видел. Пожалуй, будь твои волосы чуть длиннее, они были бы такими же. Чистое золото, рассыпанное по плечам.

Я с сомнением оттянула короткую прядь. На золото не тянет. Больше нет.

— Покойная королева часто гуляла по саду и забредала к ульям. Пчелы ее хорошо знали, — продолжал Меллариус. — Я еще не работал при дворце, когда она впервые приехала, но, поговаривают, ей было не слишком уютно в замужней жизни.

Я поежилась. О, да… Откуда бы ни была родом покойная королева, выходить замуж и уезжать из родного дома всегда нелегко. Даже если край неприветливый или обстановка не самая дружелюбная, все равно есть что-то, что держит. Будь это дружеское лицо или уютный уголок в библиотеке, куда так хорошо забиться и улететь в далекие края, отпечатанные на желтоватой бумаге, все равно есть что-то… Я скучаю по важным вещам и нелепым мелочам вроде фарфоровой лошади из моей спальни или понимающей усмешки главного садовника, когда я мчалась в сад к маминым розам. Могу понять, как нелегко было покойной королеве, которая в одночасье перестала быть частью своего дома и стала частью чужого, но такова уж женская доля.

— А с королем ты хорошо знаком? — поинтересовалась я, ерзая в кресле в попытках устроиться уютнее.

— Встречались, конечно, но не то чтобы близкое знакомство. Он был еще ребенком в те дни.

— Наверное, отвратительным гадким мальчишкой, — поморщилась я.

После всех злоключений этого дня мне я не могла отказать себе в удовольствии побыть немного мелочной и инфантильной. Воображение охотно рисовало картину тощего темноволосого мальчишки с текущими по лицу слезами и соплями. Мальчишка топал ногами и кричал на нянь. Наверняка он был именно таким.

— И ты еще говорил что-то про его болезненное самолюбие.

— Наверное, ты слышала слухи, — уклончиво ответил Меллариус, вытягивая ладонь, на которую тут же приземлилась пара-тройка пчел.

— Какие именно слухи?

Он замолчал, глядя на ползающих по руке пчел. Крохотные насекомые на его широкой ладони выглядели такими хрупкими, но и они, и я верили, что пчельник не причинит им вреда. Наверное, так же я верила, что он не навредит мне, хотя, разумеется, мог бы. В конце концов, куда важнее не то, что может человек, а что он на самом деле делает. У Меллариуса сейчас есть определенная власть надо мной и моим будущим, но я выбрала поверить, что он не воспользуется этой властью. Пчелы тоже знают, что огромный Меллариус мог бы раздавить их без труда, но они верят: он подобного не сделает.

— Возможно, тебе действительно стоит это знать, чтобы происходящее.. — он посмотрел вдаль задумчиво, грустно, но вдруг резким движением плеч словно стряхнул оцепенение: — Эйлин! — от смертельно серьезного взгляда Меллариуса меня пробрала дрожь. — Ты должна уехать отсюда как можно дальше. Ты задела его больное место.

— Лишь сказала ему то же, что остальным, — вспыхнула я. — Тогда, во время сватовства, я всем отказывала в грубой форме, но только его величество Дроздобород не может оставить меня в покое и перешагнуть через пару слов, сказанных вздорной девчонкой.

— Я же говорю, самолюбие, — пожал плечами пчельник. — Поговаривают, что он не сын покойного короля. Лицом не похож, да и волосы, мол, не рыжие.

— Погоди, так это правда?

Мне тут же вспомнился разговор двух старушек на базаре. Они говорили, что Дроздобород не король по крови, но я отнеслась тогда к этому как к обычной болтовне. Про меня чуть ли не год говорили, что я парик ношу. Даже карикатуры публиковали, где с меня падает парик и остается лишь сияющая лысина. Конечно, не в газетах такое печаталось, все же напрямую высмеивать наследную принцессу никто бы не осмелился, но подпольная печать этим занялась. Кажется, еще стихи были. Рифмы слабоваты, но в целом забавно. Мне Диглан показывал.