Граф сдержал слово. Как только мы вернулись в чумной монастырь, он первым делом направил коня не к штабному шатру, а к своему обозу, вставшему с внутренней стороны монастырской стены. Там он спешился возле крытого парусиной фургона, охраняемого особо тщательно. Вокруг стояли караульные, и горели костры, согревая морозный воздух. А внутри, как выяснилось, находились клетки с птицами, за которыми присматривали особо обученные люди, подкармливающие голубей и следящие за их чистотой.

Я по-прежнему сопровождал графа и с интересом рассматривал птиц. А он, забравшись в фургон, где содержались птицы, рассказывал мне о своих питомцах с любовью. Даже его жесткое лицо бывалого вояки, изборожденное шрамами, смягчилось, когда он говорил:

— Вы знаете, князь, голуби очень умные, они вовсе не глупее собак. Эти птицы всегда знают, где находится их родина. И они всегда стремятся вернуться к себе домой, прилететь в родное гнездо даже из самых далеких краев. Ими движет желание побыстрее воссоединиться со своей парой и увидеть своих птенцов. Потому они обязательно прилетают обратно на ту голубятню, где родились, куда бы их не отвезли люди. В разных странах Европы этих птиц давно уже стали использовать для пересылки сообщений. Библия сохранила для нас сведения, что даже Ной посылал голубей. Я же развиваю подобную деятельность здесь, в Моравии. Занимаясь птицами много лет, я убедился, что голуби отлично подходят для быстрой доставки секретной информации. И потому они являются полезнейшим средством для связи. Ведь птицы летят гораздо быстрее, чем едет курьер на самой быстрой лошади. Но, даже если предположить, что скорости курьерской лошади и птицы равны, то следует учесть, что всадники скачут по дорогам, которые вовсе не прямые, а пролегают там, где позволяет местность. Голуби же свободно летят по прямой линии над холмами, реками и прочими препятствиями, потому что в воздухе нет преград для полета, особенно, если погода хорошая, и сильный ветер не сбивает птицу с пути.

Рассказывая про своих пернатых любимцев, Граф писал простым карандашом на узких отрезках бумаги записки неизвестным мне шифром, потом доставал из клеток какого-нибудь голубя и осторожно брал его в руки, держа в ладонях, а человек графа, занимающийся птицами постоянно, привязывал в это время подготовленную записку к голубиной лапке. Потом граф высовывался из крытого фургона наружу и выпускал птичку со словами: «Лети, дружок!» И, судя по тому, сколько птичек граф при мне выпустил, распоряжений он разослал достаточно много.

Я же обратил внимание, что в разных клетках сидели разные голуби. И они вовсе не были однообразно сизыми. Одни из них выглядели пестрыми, другие однотонными, а некоторые даже были пятнистыми. Перышки у всех птичек имелись разных цветов и оттенков: серые, синие, черные, коричневые, сиреневые, белые, даже красные и зеленые. Да и формы разнились. В разных клетках содержались голуби различных пород: крупные, и мелкие, с клювами подлиннее и покороче, с лапками красными и черными. И я удивлялся, откуда только взялось такое разнообразие?

А граф в паузах между написанием записок и отправкой голубей в полет продолжал просвещать меня по поводу этих умных птиц:

— Здесь у меня собраны разные голубиные породы. Есть английские, бельгийские, немецкие и даже местные моравские. Применять для передачи сообщений можно не всякого голубя. Он словно новобранец, которому обязательно требуется определенная подготовка, чтобы стать хорошим солдатом. Как только молодой голубь начинает летать, его выпускают, приучая облетать вокруг голубятни, чтобы он навсегда запомнил место, где родился. Потом постепенно начинают вывозить этого голубя в клетке все дальше от гнезда и определяют, насколько хорошо он умеет возвращаться. И лишь те птицы, которые делают это быстро и точно, подходят для почтовой службы. С ними продолжают работу мои опытные голубятники, обучая птиц не бояться плохой погоды. И уже через год такой обученный голубь может быстро доставлять сообщения в любых погодных условиях. Так что вырастить безотказного летуна не так уж и просто. Помимо постоянных тренировок, за голубем необходимо тщательно ухаживать, следить за его чистотой и правильно кормить.

— Вот вы говорите, что год их только обучают, а сколько же всего живут эти птицы? — поинтересовался я.

Граф ответил:

— Достаточно долго, как собаки. До двадцати лет вполне доживают. Но, совсем старых, обычно, уже никто не отправляет с сообщениями. Так что срок службы крылатого почтаря ограничивается, примерно, пятнадцатью годами. Открою вам, князь, еще один небольшой секрет голубиной почты. На обученного голубя можно навесить не только записку, но и маленькую посылку. Например, пару золотых монет или перстень с бриллиантом на расходы агенту…

Запустив последнего голубя в воздух, граф покинул фургон с клетками, направившись в свой полковничий шатер. Я же пошел к своему, трофейному, который солдаты извлекли в сложенном виде из захваченного французского обоза, расставив большую офицерскую палатку возле того костра, где утром сидели мы с Дороховым. Войдя внутрь, я обнаружил поручика спящим на трофейной деревянной раскладной кровати возле трофейной походной железной печки. Внутри шатра было тепло и пахло алкоголем, а у изголовья кровати валялась пустая бутылка из-под бренди.

Разумеется, я сразу подумал о том, что снова вижу перед собой наглое нарушение воинской дисциплины. Тем не менее, мне не хотелось будить Федора. Он тихо спал. И я, понимая, что этот человек сильно вымотан тяжелым походом и сражениями последних дней, не стал будить поручика немедленно, решив дать ему отдохнуть. Лицо его, изрезанное боевыми шрамами, во сне выглядело безмятежным. Наверное, он в этот момент видел хорошие сны о мирной жизни, где не стреляли ружья и не звенели штыки и сабли.

Я присел на трофейный сундук с полковой казной, задумавшись о том, что ждет нас впереди. Время шло, а вокруг находился все тот же военный лагерь, размещенный в руинах чумного монастыря. Но, кажется, завтра на рассвете мы наконец-то покинем это мрачное место. Ведь переправа на другой берег реки уже почти готова. И я надеялся, что совсем скоро мы все-таки прибудем в замок виконта, где сможем немного расслабиться и дать отдых нашим солдатам. А еще меня тяготила мысль, что я невольно сделался причиной окончательного решения заговорщиков послать приказ о ликвидации императора Франца…