Постепенно наша работа начала приносить плоды. Собрав вокруг себя команду, я начал успешно наводить порядок в прежнем хаосе здешней медпомощи. Я хотел добиться, чтобы каждый медик, каждый санитар сделался единомышленником, с которым мы бы вместе шли к одной цели оказания помощи больным. Потому особое внимание я уделял подбору персонала, лично проводя собеседования с каждым кандидатом. Мы втроем, я, Влад и Вальтер, постоянно обсуждали, как лучше организовать эвакуацию раненых с поля боя, как наладить взаимодействие между различными подразделениями медслужбы, чтобы помощь приходила к раненым бойцам вовремя. И каждый из нас понимал, что в условиях войны любые мелочи могут иметь решающее значение, когда речь идет о спасении жизней.

Система медпомощи начинала налаживаться. Нами были продуманы четкие маршруты эвакуации, созданы эвакуационные бригады, оснащенные гужевым транспортом, обучены новые кадры. Офицеры и солдаты на переднем крае, где постоянно происходили перестрелки с французами, заметили перемены к лучшему, поскольку нашими стараниями раненые теперь получали помощь гораздо быстрее и качественнее. Это укрепляло боевой дух войск, ведь каждый боец знал, что, в случае ранения, о нем позаботится наша медслужба.

Мое новое положение главного медработника принесло и весьма неожиданные плоды. Я даже не думал, что сделаюсь связующим звеном между военной и гражданской администрацией. После состоявшейся презентации, в штабе ко мне стали относиться с еще большим уважением. Барон Томаш, как всегда, поддерживал мои инициативы, а граф Йозеф начал и вовсе регулярно спрашивать мои рекомендации не только по военным, но и по административным вопросам. От всего этого я чувствовал, что мое влияние на ход событий, происходящих в Здешове и вокруг него, растет. И это обязывало меня к еще большей ответственности.

Когда наступил январь 1806 года, я, полностью поглощенный своей медицинской деятельностью, не замечал вокруг ничего иного, что не касалось прямо моей военно-медицинской службы. Дни мои пролетали, наполненные заботами. Каждые сутки я старался переделать множество дел: совершал обходы раненых; помогал Владу и Вальтеру проводить операции в наиболее сложных случаях; инспектировал лазареты; устраивал презентации; занимался налаживанием химической лаборатории; пытался синтезировать лекарства; а еще и заседал в Военном Совете, который всегда собирался по вечерам при штабе обороны Здешова. Ведь война продолжалась, маршал Мюрат по-прежнему обстреливал своей артиллерией наши укрепления, преграждающие путь в долину, и организация отпора французам требовала постоянного внимания. Каждое утро я начинал с мыслью о раненых, о тех, кто лежал в лазаретах, ожидая моей помощи. И все в моем распорядке повторялось снова и снова ежедневно.

Меня настолько захватили хлопоты об организации медицинской службы, что я даже не вспоминал о личной жизни. Воспоминания о моей интрижке с баронессой фон Шварценберг с каждым днем отходили все дальше на задний план. Я считал, что разрыв с Иржиной произошел безвозвратно. Но, как выяснилось, сама баронесса так вовсе не думала. Однажды она решилась объясниться со мной, неожиданно явившись на одну из моих презентаций. Среди множества людей, собиравшихся в зале госпиталя для того, чтобы узнать о новых методах лечения и профилактики, я увидел Иржину. Молодая вдова в роскошном платье, поверх которого красовалось меховое манто, сидела возле дверей и смотрела на меня с укором, как будто сама судьба послала ее, чтобы напомнить мне о том, что я так старательно пытался забыть. Баронесса с ее утонченной красотой и проницательным взглядом, казалась мне не просто женщиной из моего прошлого, но и символом той военно-полевой жизни, которую я совсем недавно оставил позади, погрузившись в мир медицины.

Сердце мое забилось учащенно при виде любовницы. Но, я быстро овладел собой, стараясь сосредоточиться на обсуждении медицинской тематики. Однако, присутствие Иржины отвлекало меня, словно внезапно налетевший ветер, нарушающий спокойствие штилевого моря. Я не мог игнорировать ее красоту. Иржина выглядела так, словно сама королева зимы — холодная, но, в то же время, завораживающая. Ее бежевое платье, расшитое серебром и обрамленное серебристым мехом, напоминало пушистый снег, искрящийся в лунном свете, а светлые волосы, закрученные в тугие локоны и выбивающиеся из-под элегантной шляпки, казались морозными вихрями.

Я замер на мгновение, почувствовав, как сердце забилось быстрее. Я заметил, как женщина внимательно слушала мою очередную лекцию о важности мытья рук и соблюдения прочих гигиенических процедур для профилактики заболеваний. Прекрасные голубые глаза баронессы всматривались в меня. Они были полны ожидания, но сверкали льдом, словно Иржина не просто искала в моих словах ответы на вопросы, которые мучили ее, а хотела призвать меня к ответу за некое преступление.

После завершения презентации, когда участники начали расходиться, баронесса дождалась, пока все покинут помещение, и подошла ко мне. В ее голосе звучали нотки тревоги, когда она произнесла:

— Я пришла не просто так. Я хочу поговорить о том, что произошло. Нам нужно объясниться.

Я почувствовал, как внутри меня разгорается конфликт. С одной стороны, хотелось услышать ее и понять, что она чувствует, а с другой — был страх вновь погрузиться в тот хаос эмоций, который я так старательно пытался подавить и отодвинуть от себя подальше.

— Иржина, я занят. Продолжается война, и к нам поступает много раненых. Потому я не могу позволить себе отвлекаться на… на то, что было между нами… — произнес я, но мой голос дрогнул, прозвучав неубедительно.

— Нет, Андрэ, ты не можешь просто забыть, что мы были вместе еще совсем недавно! Ты не можешь игнорировать то, что между нами было! — возразила она, и ее глаза загорелись решимостью.

Я не знал, что сказать, понимая, что пытаюсь спрятаться от серьезного разговора с женщиной за собственной занятостью.

Потому мои слова прозвучали резко, когда я спросил:

— Что ты хочешь от меня услышать, Иржина?

— Хочу, чтобы ты снова вспомнил про меня, Андрэ. Чтобы ты понял, что еще не поздно все исправить. Я не верю, что это конец, — проговорила она тихо.