Огонь, пляшущий в кострах, отбрасывал на стены причудливые тени, освещая внутренность стариной каменоломни призрачными багровыми отсветами. Повсюду виднелись последствия работ каменотесов. Когда-то эти трудяги вгрызались здесь в известняк, применяя разнообразные инструменты: кирки, ломы, клинья и тяжелые молоты. И следы этой борьбы людей с природным камнем ради его добычи, не стерло даже долгое время. А кое-где возле стен все еще лежали большие каменные глыбы, уже отделенные от своего природного основания, но так и не подвергнутые дальнейшей обработке.

Где-то дальше из темноты слышался плеск воды. И я, запалив от ближайшего костра один из факелов, которые понаделали австрийцы за время своего пребывания здесь из каких-то тряпок, насаженных на палки и пропитанных чем-то вроде горючего масла, применяемого для масляных ламп, двинулся в том направлении. Баронесса храбро шла за мной, придерживая свою длинную темную юбку, надетую под шубу из чернобурки. Впереди первый зал каменоломни раздваивался на два. Массивная стена из нетронутой породы разделяла эти помещения глухой перегородкой. Мы же повернули направо, где оказался небольшой водопад, стекающий по дальней стене в длинный желоб, откуда вода уходила в черный зев трещины в полу, скатываясь вниз сквозь холм и вытекая наружу ручейком уже возле его подножия.

«Неплохой природный бункер. Имеются природная вентиляция и источник воды. Отличное сочетание для выживания», — подумал я. А Иржина, глядя на маленький водопад, струйки которого текли по камню стены, переливаясь в отблесках пламени факела, проговорила:

— Признаться, князь, я никак не ожидала увидеть здесь нечто подобное. Тут очень красиво! И, если позволите, я бы хотела разместиться возле источника…

Договорить я ей не дал, ее запах вскружил мне голову. И, прижав к себе, я поцеловав ее в губы. А она страстно ответила на мой поцелуй, обвив мою шею руками. Но, наши объятия прервали шаги и голоса солдат, несущих от обоза ведра, чтобы набирать воду, отчего мы тут же оторвались друг от друга, делая вид, что ничего не было. Но, бойцы все равно посматривали на нас косо в свете факелов, которые каждый из них нес в руке, другой сжимая железную ручку деревянного ведра, напоминающего бочонок без крышки.

Увидев среди солдат одного из унтеров, я приказал ему организовать костры возле источника для прогрева помещения. А сам двинулся в сопровождении баронессы обратно. Возвратившись к развилке перед скальной перегородкой, мы повернули в этот раз налево, оказавшись в подземном зале, где еще не были. Эта выработка больше напоминала длинный и достаточно широкий подземный коридор, чем зал. А в его дальнем торце начиналась совсем другая скальная порода. Вовсе уже не известняк, а более крепкая и темная. И потому штольня, пробитая в этой скале, выглядела узкой в сравнении с широкими выработками каменоломни.

А где-тот там впереди случился когда-то тот самый обвал, похоронивший шахтеров, о котором рассказывал мне Леопольд Моравский. Но, как выяснилось, рассказывал виконт эту историю не только мне. Успел он рассказать ее по дороге и Иржине. И потому баронесса сказала:

— Если верить виконту Моравскому, то перед нами тот самый рудник, в котором давным-давно завалило людей. Наверное, там до сих пор бродят их души. Я не пойду дальше. Мне так страшно, Андрэ… Обними меня…

Мое интимное общение с баронессой снова прервали на самом интересном месте, когда в длинный подземный зал, больше похожий на просторный коридор, где мы находились, неожиданно ввалились австрийские солдаты во главе с майором фон Бройнером. Правда, в темноте никто из них, конечно, не разглядел, чем это мы там с Иржиной занимаемся в дальнем углу. Тусклый свет факелов, к нашему счастью, не распространялся достаточно далеко, уверенно разгоняя тьму только на пару метров вокруг того, кто держал факел в руке.

А наш факел погас, пока мы придавались любви. К тому же, мы в тот момент находились за высоким прямоугольным каменным блоком, отделенным от стены древними каменотесами, но не вытащенным ими наружу по какой-то причине. Так что будь у австрийцев даже более сильные источники света, чем сделанные на скорую руку факелы, они не сразу заметили бы нас. Поэтому у Иржины имелось достаточно времени, чтобы опустить юбку и кое как поправить наощупь прическу.

Не дожидаясь, когда на нас наткнутся, мы сами вышли к свету. И я нос к носу столкнулся с австрийским майором, освещающим себе путь факелом, сказав ему по-немецки:

— Хорошо, что вы пришли сюда, барон, а то мой факел потух как раз тогда, когда я собирался показать даме заброшенный рудник. И нам пришлось бы пробираться к выходу наощупь.

Вильгельм окинул нас взглядом своих холодных глаз, блестящих в отсвете огня красноватой сталью и сказал, ухмыльнувшись:

— Хм, не знал, князь, что вы с собой еще и маркитанток в обозе возите.

— Я не маркитантка, а беженка от французов, — обиженно проговорила женщина, которая тоже прекрасно знала немецкий язык, поскольку в Австрийской империи он был государственным.