Я отложил палочки, чувствуя, как напряжение в плечах растёт. «Клык» был территорией Танабэ, и я надеялся найти хоть намёк на его причастность. Но эта нарезка была слишком совершенной, слишком далёкой от той, что я искал.

Акико, сидевшая напротив, тут же уловила мой взгляд. Её губы изогнулись в лёгкой, почти насмешливой улыбке.

— Не он, да? — спросила она, наклоняясь к тарелке. — Ну, раз это не отравитель, я поем.

— Акико, подожди… — начал я, но она уже схватила палочки с ловкостью, которой я не ожидал от детектива в вечернем платье. Не успел я договорить, как она подцепила ломтик фугу, обмакнула его в понзу и отправила в рот. Её глаза закрылись, и она издала тихий, довольный звук, причмокивая от удовольствия.

— Ммм, — протянула она, улыбаясь шире. — Это божественно, Кенджи. Лёгкая текстура, чуть солоноватая, а соус добавляет такую искру… Ты должен попробовать. Хватит хмуриться.

Я смотрел на неё, качая головой, но её энтузиазм был заразительным. Она уже тянулась за вторым кусочком, её лицо светилось, как у ребёнка, нашедшего конфету. Я вздохнул, бормоча себе под нос:

— Если это яд, я тебя не спасу.

Но всё же взял палочки и подцепил ломтик. Вкус был таким, как она описала: нежный, с тонкой упругостью, которая таяла на языке, а понзу добавлял яркую, цитрусовую ноту. Это было идеально — не просто еда, а опыт, который «Клык» оттачивал годами. Я отложил палочки, чувствуя, как разочарование смешивается с невольным восхищением. Танабэ знал своё дело. И это только подогревало мою решимость найти отравителя и вернуть «Спруту» его место.

Акико, уминая очередной кусочек, посмотрела на меня с хитринкой.

— Ну что, признай, вкусно? — сказала она, вытирая уголок рта салфеткой. — Может, следующий ресторан будет удачнее. Или ты уже жалеешь, что притащил меня сюда?

Я усмехнулся, но мой взгляд скользнул к кухне, где мелькали силуэты поваров. Нет, «Клык» не дал ответа, но впереди были ещё четыре ресторана. И я чувствовал, что след отравителя где-то там, ждёт, чтобы я его нашёл.

Мы с Акико вышли из «Клыка», и ночной воздух Токио встретил нас резким холодом. Неон заливал улицы разноцветным светом, но я чувствовал разочарование, тяжёлое, как гиря. Фугу в «Клыке» была идеальной, но нарезка — классическая, без следа грубого, торопливого стиля отравителя. Первый ресторан оказался пустышкой, но я был полон решимости двигаться дальше. Акико, всё ещё в своём чёрном вечернем платье, шла рядом, её каблуки стучали по асфальту.

— Следующий — «Журавль», — сказал я, проверяя список на телефоне. — Ещё один из империи Танабэ. Если и там ничего, попробуем «Морской Шёлк».

Акико кивнула, но её лицо вдруг напряглось, когда телефон в её сумочке завибрировал. Она вытащила его, взглянула на экран и нахмурилась.

— Кобаяши, — пробормотала она, её голос стал тише. — Мой начальник.

Она ответила, и я услышал его хриплый голос даже с расстояния — резкий, требовательный. Акико слушала, её губы сжались, а глаза потемнели от раздражения. Через минуту она сбросила вызов и посмотрела на меня, качая головой.

— Он вызывает меня в участок, — сказала она, её тон был полон досады. — Срочно. Не знаю, что ему нужно, но я не могу игнорировать. Прости, Кенджи-сан, тебе придётся идти в «Журавль» одному.

Я нахмурился, чувствуя, как тревога шевельнулась внутри. Кобаяши, подкупленный Танабэ, мог готовить новый удар. Но я не хотел её задерживать — она и так рисковала, помогая мне.

— Что-то важное?

— Не знаю, но думаю вряд ли, протсо опять хочт показать кто тут главный. Однако отказать я не могу. Сам понимаешь.

Я понимал.

— Иди, — сказал я, стараясь скрыть беспокойство. — Но будь осторожна. Если он что-то задумал, держи ухо востро.

Она кивнула, её взгляд стал твёрже.

— Ты тоже, — ответила она. — Позвони, если найдёшь что-то. И не ешь фугу без меня!

Я усмехнулся, и она исчезла в такси, оставив меня одного на шумной улице. Я глубоко вдохнул, поправил пиджак и направился к «Серебряному Журавлю», второму ресторану Танабэ. Решимость горела внутри, но я не мог отделаться от мысли, что Кобаяши выбрал слишком удобный момент, чтобы отозвать Акико.

«Серебряный Журавль» был больше и ярче «Клыка», с витражами в форме птиц и золотыми акцентами в интерьере. Я заказал фугу, повторив тот же ритуал: попросил подать так, чтобы видеть работу повара. Ожидание тянулось, но когда тарелка наконец появилась, моё сердце сжалось. Ломтики были тонкими, с лёгким изгибом, уложенными в форме крыла журавля — красиво, профессионально, но не то. Никаких грубых срезов, никакого тяжёлого нажима. Это был другой повар, другой стиль. Ещё одна промашка.

Я даже не стал пробовать, оставив блюдо нетронутым. Заплатил по счёту и вышел на улицу, чувствуя, как разочарование смешивается с усталостью. Два ресторана, два тупика. Но я знал, что не могу остановиться. Следующий в списке был «Морской Шёлк», и я уже собирался двинуться туда, когда мой взгляд зацепился за фигуру через дорогу.

Мужчина в тёмной куртке стоял у фонаря, его лицо было скрыто козырьком кепки. Но моя кровь застыла, когда я заметил его руку, небрежно опущенную вдоль тела. На запястье, в свете фонаря, мелькнула татуировка — чёрный осьминог, щупальца которого извивались, как живые. Тот самый символ, что я видел в переулке Гиндзы, тот, что преследовал меня, как призрак.