Мои глаза не могли ошибаться. Это был он.

Я заставил себя отвернуться, делая вид, что проверяю телефон, но сердце колотилось. Он здесь. Отравитель? Или его сообщник? Я не мог позволить ему уйти. Сделав шаг в сторону, я притворился, что иду к следующему ресторану, но резко свернул в узкую подворотню, прижавшись к стене. Мои глаза следили за ним через отражение в витрине. Он двинулся за мной, его шаги были осторожными, но уверенными.

Я выждал момент, когда он приблизился к подворотне, и рванулся вперёд. Мои руки схватили его за куртку, я развернул его и прижал к стене, мой кулак замер у его лица. Его кепка слетела, открыв лицо — молодое, с резкими чертами и холодными глазами, которые смотрели на меня без страха, только с лёгкой насмешкой.

— Кто ты? — прорычал я. — И что тебе нужно от меня?

Он молчал, его губы изогнулись в едва заметной нервной улыбке, и я почувствовал, как ярость закипает сильнее. Татуировка осьминога горела на его запястье, как клеймо.

Я прижал парня к холодной кирпичной стене подворотни, мои пальцы вцепились в его куртку так, что ткань затрещала. Уличный фонарь отбрасывал длинные тени, и татуировка осьминога на его запястье казалась живой, пульсирующей в полумраке. Кепка валялась на асфальте, а глаза — холодные, с лёгкой насмешкой — смотрели прямо на меня. Но я видел, как его дыхание сбилось, как напряглись его плечи. Он был не так спокоен, как хотел казаться.

— Кто ты? — прорычал я, мой голос был низким, как гул мотора. — Что тебе нужно от меня? Говори, или я выбью это из тебя.

Он молчал, его губы сжались в тонкую линию. Я усилил хватку, прижимая его сильнее, так что его спина ударилась о стену. Его глаза дрогнули, но он не сопротивлялся — только смотрел, будто взвешивал, на сколько далеко я готов зайти.

Я наклонился ближе, мой голос стал тише, но тяжелее.

— Ты следил за мной. В Гиндзе, теперь здесь. Эта татуировка, — я кивнул на его руку, — не случайность. Кто тебя послал? Танабэ? Или кто-то выше?

Он наконец шевельнулся, его взгляд опустился, и он прошептал, едва слышно:

— Я не могу говорить… Если скажу, меня убьют.

Его голос был хриплым, с ноткой страха, который он пытался скрыть. Я почувствовал, как адреналин бьёт в виски. Убьют? Это означало, что он — пешка, а не игрок. Но пешка, которая знала слишком много.

— Тогда зачем звонил? — рявкнул я, вспоминая странный звонок несколько дней назад, анонимный голос, назначивший встречу в Киютсу. Я не пошёл, решив, что это ловушка, но теперь всё складывалось. — Зачем назначил встречу? Что ты хотел?

Он сглотнул, его глаза метнулись в сторону, будто он искал пути отступления. Но я держал его крепко.

— Теперь это не важно, — прошептал он, его голос стал ещё тише. — Всё уже произошло.

Я замер, чувствуя, как холод пробежал по спине. Его слова ударили, как молот. Смерть Сато. Замминистра, отравленного в моём ресторане. Это было «всё», о чём он говорил. Бесспорно, именно смерть Сато в моем ресторане он и подразумевал под фразой «все уже произошло».

Я сжал его куртку ещё сильнее, мой кулак поднялся, но я сдержался, понимая, что страх работает лучше боли.

— Что ты знаешь о Сато? — спросил я, мой голос был как лезвие. — Кто подсыпал яд? Ты? Или кто-то с такой же татуировкой? Говори, или я сдам тебя Кобаяши, и посмотрим, как долго ты продержишься в участке.

Его лицо побледнело, и я увидел, как его маска начинает трещать. Он знал Кобаяши — или боялся того, что тот мог сделать. Его губы задрожали, но он покачал головой.

— Я… я не могу, — выдавил он. — Не могу тебе все рассказать. Не сейчас. Пожалуйста… отпусти меня.

Я не отпускал, чувствуя, как ярость и нетерпение борются внутри. Он был ключом — к Сато, к «Спруту», к року, который преследовал меня. И я собирался выжать из него всё, что он знал.

— Говори, — прорычал я, мой голос был тяжёлым, как бетон. — Кто стоит за этим?

Он молчал, его глаза метались, но я заметил, как его плечи опустились. Он был на грани. Я вытащил телефон из кармана, не ослабляя хватки, и поднял его так, чтобы он видел экран.

— Один звонок, — сказал я, мой голос стал тише, но холоднее. — И мой охранник, Волк, переломает тебе все кости. Он любит это дело и сделать так, что ты услышишь каждый хруст своих косточек. Ты не выйдешь из этой подворотни, пока я не получу ответы. Выбирай быстро.

Его лицо побледнело, глаза расширились, и я увидел, как страх наконец сломал его. Он сглотнул, его голос дрожал, когда он заговорил.

— Хорошо… я всё расскажу, — выдавил он, его слова были едва слышны. — Но это подпишет мне смертный приговор. Ты не понимаешь, во что ввязался.

Я не шевельнулся, мой взгляд впился в него, как крюк.

— Говори, — повторил я. — Что ты хотел в Киютсу? Зачем следишь за мной?

Он глубоко вдохнул, его руки дрожали, но он начал говорить, его голос был хриплым, как шёпот из могилы.