Его глаза потемнели до стигийской черноты4, а затем вспыхнули строками светящихся синих данных.

— Я знаю, что для тебя это не идеально…

Моя попытка сглотнуть только усиливает комок в горле.

— …однако, учитывая местные законы такими, какие они есть, ты в опасности. Бэрон не хотел бы, чтобы ты пострадала.

Гнев вскипает во мне, как бешеная собака, рвущаяся с цепи. Я в ярости от того, что он использует имя Бэрона, чтобы манипулировать мной.

— Я не хочу видеть, как тебе причинят боль, — его взгляд встречается с моим, такой серьезный, что я почти верю ему.

— Все местные жители знают, что Бэрон исчез. Они более чем осознают, что все, что им нужно сделать, — это жениться на тебе, чтобы получить твои права на воду вместе с каждым оксиоком земли…

Оксиок — это стандартное измерение площади здешней суши. Это территория, которую вы можете вспахать с помощью упряжки волов за один рабочий день.

— …и каждой головой крупного рогатого скота, что сейчас принадлежат только тебе, — его лицо, в своем неотразимом совершенстве, было совершенно серьезно. — И поэтому я должен спросить: Стелла, ты выйдешь за меня замуж?

То, что он сказал, правда. Я в опасности. Я не делала вне дома никакой работы на ранчо — ни чинила забор, ни лечила бычков, ни делала что-либо, требующее двух рук, — потому что мне приходилось держать одну руку на пистолете, пристегнутом к бедру. Пистолет Бэрона. Работники нашего ранчо, смесь людей и инопланетян, мужчины, которые были верны моему мужу до его смерти, все еще работают на ранчо. Но если раньше оставаться с ними наедине было рискованно, то теперь это просто безумие.

Доказывая, что он точно знает, в чем заключается эта опасность, и без того опущенный рот К'веста сжимается еще сильнее.

— Как ты знаешь, если кто-то из присутствующих здесь мужчин захочет заполучить владения, которые теперь принадлежат тебе, они могут обойти твое согласие на брак. Я бы избавил тебя от этого, — мягко говорит он. Его взгляд не отрывается от моего.

Он имеет в виду, что они могут меня изнасиловать.

Здесь, на Траксии, наши законы — действительно старомодные. Если женщина изнасилована, мужчине грозит наказание в виде смертной казни. Но если мужчина готов заплатить штраф ее семье, он может жениться на ней и избежать смерти.

Среди женщин это часто называют законом — «замуж за насильника», и хотя раньше я слышала о таком лишь на Земле, здесь это правило живо и, ужасающе, процветает.

Предполагалось, что этот закон удержит мужчину от того, чтобы насиловать женщин. Заставит его нести ответственность. Даст ему возможность подумать о последствиях, прежде чем он опрометчиво швырнет ее на землю и задерет юбку. Потому что по траксийским законам, мужчина также должен заботиться об упомянутой жене до конца ее дней, если он примет ее как свою. Пока она не умрет, он несет за нее полную ответственность, и вот в чем загвоздка: у него в жизни может быть только одна жена.

Если он убьет ее, он не получит разрешения на повторный брак. А если он изнасилует другую женщину, то его повесят.

В данном случае, когда ставки так высоки, угроза петли — в случае, если суд откажет мужчине — для некоторых стоит того, чтобы рискнуть. Мужчина может подумать, что шансы на то, что ему будет предоставлен доступ к земле с водой, стаду крупного рогатого скота и женщине, которая будет согревать его постель и увлажнять член всю оставшуюся жизнь, — это довольно приятная сделка. Сделка настолько выгодная, что они без колебаний причинили бы мне ради этого боль.

Я уже дважды доставала пистолет из кобуры, когда находилась среди работников ранчо. Этого было достаточно, чтобы заставить их передумать приближаться, но, боюсь, ненадолго. Я знаю, что так не может продолжаться вечно. По большей части я запиралась в доме и больше не выходила после наступления темноты. Ни за что. С того дня, как умер Бэрон, я живу в глубокой печали и невыносимом страхе.

По закону я могу прожить свою жизнь успешной землевладелицей со скотоводческим хозяйством и никогда больше не выходить замуж.

На практике — я не протяну и года, прежде чем какой-нибудь человек, жаждущий денег, земли и власти, отнимет у меня все. И он заставит меня с этим смириться.

Так говорят, когда хотят сохранить приличия. «Он «усмирил» ее».

Что за чушь собачья. Столкнувшись с нечестивой жадностью и жестокостью, скользящими по лицам мужчин — мужчин, которые пожимали руку моему мужу, которые были ему верны, которые всегда снимали шляпы передо мной, женой босса, — я не могу не думать, что смирение — слово слишком далекое от реальности, чтобы передать грядущую деградацию и страдания.