– Советую тебе присмотреться к Юлии Викторовне, нашей учительнице истории. Тебе же нравятся исторички?

Не помню. Точнее, мне нравилась одна конкретная, моя школьная учительница, но вряд ли я говорил об этом Нине. Вряд ли мы вообще разговаривали.

Смотрю прямо перед собой, пытаясь вспомнить, в какой момент я потерял контроль и стал трепаться о себе, но нет, не было такого.

– Боюсь, если я остановлюсь на ком-то одном, то обижу всех остальных, - улыбаюсь широко и открыто. А что мне еще остается? Начни я оправдываться, то закопаю сам себя и тогда Лиля мне точно не поверит.

Я не кобель, девочка. Я просто не знал, что ты существуешь.

– И то правда, Захар. Тем более что зимой в город приедет внучка Клары Борисовны, ей как раз исполнилось двадцать. Тебе ведь нравятся двадцатилетние? Лиля, это очень смешная история, один раз Захар познакомился с девочкой, которая учится у нас одиннадцатом. Я конечно провела Горину беседу, и велела быть осторожнее, а то видите ли, ему нравятся молоденькие.

Херня. Никогда не было типажа, на который я бы западал. Мне нравились женщины, разные женщины… любые женщины… Пока я не встретил одну конкретную.

Ту, которая дернулась, когда я постарался взять ее за руку. Но за короткую секунду пока мои пальцы держали ее, меня обожгло жаром ее кожи. То ли у Лили была температура, то ли я окоченел до стадии трупа.

Да нет же, все наоборот. Кошусь влево и вижу мертвецки бледное лицо этой дурочки, которая зачем-то поволокла на наше первое свидание Нину.

Если бы я знал, что свидания проходят так, то затащил Лилю не в ресторан, а сразу в свою спальню.

Хватит игр, пускай все знают, что мы живем вместе, что я готов взять ответственность и за нее саму и за ее ребенка. Не хочу больше прятаться и говорить намеками, потому что так у нас совсем не получается.

– Я, неверное, пойду, - не узнаю Лилин голос. Она что-то пищит, так что не разобрать слов.

– Я отвезу, - бросил я. Достал из кошелька пятитысячную купюру и кинул ее на стол.

Понятия не имею, что там по счету, не хочу тратить и секунду на диалог с официантом. Если этих денег не хватит, то Вася знает, где меня найти, и может п попросить докинуть сверху.

Когда я беру Лилю за локоть, чувствую, что она дрожит, как в припадке. Это мне беспокоит.

– Лилечка, с тобой все хорошо? – участливо шипит гадина по левую сторону от нас. Не будь здесь свидетелей, придушил бы голыми руками. – Слушай, ты бледная совсем.

– Наверное, съела что-то не то.

Угу. Как же. За весь вечер Лиля не смогла прожевать и кусочка. Целый час я смотрел за тем, как она колдует вилкой над тарелкой, не в состоянии выбрать, с чего ей начать. Ее блюдо так и стоит нетронутым, в то время как Нина чуть ли не вылизала тарелку.

– Захар, Лилю нужно уложить спать. Давайте я Давидика заберу к себе, чтобы ты выспалась, дорогая?

Не знаю, что слышит Лиля, но вместо ответа, она кидает на меня затравленный взгляд, будто всерьез боится, что я обижу ее, стоит нам остаться вдвоем. Стараюсь исправить ситуацию и снова вернуть себе доверие.

– У Давида есть дом, в котором он будет ночевать, Нина, - объясняю я, глядя прямо на Лилю. Мои слова ее успокаивают, но не настолько, чтобы на щеках снова заиграл румянец. Лицо у Лили белое, как бумага.

– Пошли, - я тяну ее за руку, и когда чувствую, что женщина за мной буксует, пытается освободиться, то только сильнее стискиваю пальцы: - если ты сейчас же не прекратишь, я перекину тебя через плечо и унесу в свою берлогу. – И потом в сторону: - Нина, тебя подвезти, или?

Конечно «или». Лилин дом находится в сотне метров от этого дивного ресторана и парковаться возле старого крыльца будет дольше, чем ехать. А преступления здесь были в последний раз при царе горохе, так что моей бывшей ничего не угрожает и мы оба это понимаем. Нина радостно улыбается и машет нам рукой, когда я, перегнувшись, застегиваю на животе Лиле ремень. Та откинулась на сидении тряпичной куклой и почти не шевелится.

– Сейчас мы доедем до дома и поговорим, поняла? – Сквозь зубы выдавливаю я, но не получаю даже кивка в ответ.

Лиля

Я не ответила Захару в машине. Молчала всю дорогу до дома, молчала когда мы в кромешной тьме и не произнося ни слова вошли в дом, и так же молча зашла в комнату. Дава чувствовал неладное и тоже молчал.

– Как прошёл твой день?

В моем голосе не прозвучало ни единой эмоции, сколько бы я не старалась звучать нежно. Не получилось. Можно же иногда быть просто женщиной, напуганной и обиженной, а не претендовать на статус матери года?

Давид странно посмотрел на меня, а потом пожал плечами так, будто мой вопрос его нисколько не расстроил.

– Все хорошо мам.

– Ну и отлично.

Мне следовало расспросить у него о том, как продвигался проект по окружающему миру, с кем он стоял в паре в столовую и что нового он делал на футболе. Можно было расспросить про Лешу, предложить пригласить его к нам домой или дать Давиду возможность рассказать мне про стрельбу. Об этом сын мог говорить часами. А я могла часами слушать. В конце концов стоило бы узнать, гулял ли он с Гердой. Выучил ту новую команду, про которую читал. Может быть стоит в следующем году, на новом месте тоже завести кого-то?