Я надеюсь на это, потому что физически чувствую как на каждом участке тела наливаются гематомы и синяки. Удары Тиграна с годами стали только злее и тяжелее. Но возможно все дело в ботинках, которые он так и не потрудился снять, когда вошел в сторожку.

– Папа! Папа прекрати! Хватит!

Крик разрывает мое сердце. Это Давид. Его крик сквозь слезы.

Я пытаюсь открыть глаза, мокрые от слез, сглатываю кровь и хочу сказать ему, что все хорошо. Сказать, чтобы уходил.

– Прекрати мой мальчик, это просто женщина. Тупая баба.
– Тигран садится около меня на корточки, хватает в кулак здоровой руки волосы приподнимает голову. Тогда я открываю глаза.
– Смотри как нужно их воспитывать. У тебя потом тоже будут. И не одна. И только так… только так с ними.

Давид делает пару шагов назад и чуть влево. Он наклоняется, как-то неестественно, не сводя полных ужаса глаз от меня.

– Уходи, малыш. Беги. Не слушай его. Все будет хорошо. Со мной все будет хорошо.
– Шепчу, но не уверена, что он понимает. Не уверена, что говорю, достаточно громко.

Вот только Дава не уходит, а берет в руки револьвер, бездумно брошенный Тиграном на лавке и поднимает. Направляет на отца.

– Ох ты какой, - он отпускает меня и поднимается на ноги.
– Смелый стал? Правда что ли? А я вот помню как ты обделался, когда тебя пчела укусила. Так за тебя стыдно было, хотел ремнем отходить, чтобы больше не было такого позора. А тут что у тебя, оружие?
– Он насмехался, даже не двигался с места, а в глазах Давы загорался огонь и злоба. Ненависть, чернота такая же страшная как у самого Тиграна.
– Без меня ты - никто. Вошь, просто мелкая вошь без роду и племени. Я тебя сделал, буквально. Ты моя плоть и кровь, будешь делать как я скажу. Ты чихнуть без меня не имеешь права, мальчик. Так что не строй из себя смелого, лучше проверь свои штаны.

– Не трогай мою маму.

– А то что? Птиц напугаешь? Давид, положи пистолет и успокойся. Ты ведь не выстрелишь в отца, просто не сможешь? Потому что ты это я, моя копия, мой сын. Давай, малой, иди сюда, обними папу.

Но Давид не опускает руки, не отступает. Глупый ребенок.

– Это не правда, - всхлипывает он, - я давно уже не твой сын, только мамин. А тебя я не боюсь, понял?

А затем настежь, как от сильного удара, открывается входная дверь и раздается выстрел.

Захар.

Что-то гнало меня домой. Не предчувствие и даже не голод, хотя жрать хотелось сильно. Но нет, домой меня толкало тупое навязчивое желание увидеть Лилю. Обнять ее. Поцеловать украдкой, пока Давид уткнулся носом в планшет. И совсем не стесняться, тискать эту невыносимую женщину, когда мы наконец останемся наедине. Я провел без нее несколько часов, а скучал так, будто мы не виделись лет десять.

Кажется, я немного сошел с ума. Повернулся на Лиле и мог думать только о ней и том, как нам будет хорошо вместе. Жить, работать, воспитывать Давида и Герду, любить друг друга.

Нам будет чудесно.

Просто охренительно.

Я так увлекся этими мыслями, что не заметил, как подъехал к дому. Распахнутые ворота не насторожили меня. Как и грязь на пороге.

И только когда я вошел внутрь и наткнулся на непроглядную, кладбищенскую тишину, то понял – что-то случилось.

Случилось плохое.

– Лиля, - крикнул я, подняв голову вверх. Ответа не было. – Давид!

И снова ничего.

Не разуваясь, не снимая куртки, я кинулся в ее комнату. Там было пусто и как-то неправильно. Лиля обожала убирать, она не оставляла после себя следов, как заправский шпион, так что первое время я часто забывал, что делю дом с кем-то. После нее все было и-де-аль-но. И сейчас, скинутая на пол кофта, не застеленная кровать, капли воды на зеркале и в душе, все это вызвало во мне тревогу.

– Лиля, - половица скрипнула у меня под ногами, добавляя сцене зловещих нот, как в фильме ужасов. – Лиля, ты здесь?

Я мог бы не звать, очевидно, ее нет дома, но по какой-то причине мне было необходимо слышать голос. Не важно чей, пускай собственный.

– Ли… твою мать…

Я увидел распахнутую дверь кабинета, где я, как придурок, раскладывал все папки и наработки по Исмаилову. Идиот. Я как маньяк отслеживал каждую статью о нем, был в курсе любой новости, старательно собирал и коллекционировал все по файлам, и даже не думал, как выглядит это увлечение со стороны.

Херово выглядит. Но я так привык к деликатности Лили, что был уверен – она ни за что не войдет в мой кабинет, если я сам не позову ее сюда.

– Лиль, ну зачем, - произнес я, еще не догадываясь, что ждет меня впереди.

Хрип. Страшный, раздирающий душу хрип. Я кинулся на звук и увидел лежащую на боку Герду. Она дрожала всем телом и закатывала глаза, но даже не смотря на страшную рану, моя девочка слабо, еле отчетливо дернула хвостом, когда узнала своего хозяина.

– Тише, маленькая, тише.

Я стянул с себя куртку и белую толстовку и, скрутив ее в тугой жгут, заткнул порванный пулей бок. В Герду стреляли, но кто?!

– Тише… - Она медленно закрыла глаза и как-то особенно тяжело выдохнула. – Тише, я здесь.

На светлой ткани медленно расползалось буро малиновое пятно. Оно пугало меня даже больше хрипов Герды.

Свободной рукой я набрал номер нашего ветеринара. Военный врач в отставке, выйдя на пенсию, он решил кардинально поменять свою жизнь и переехал в наш поселок, чем просто спас всех жителей. Сначала их самих одним своим появлением, а потом их животин.