Кто-то отобрал у меня из рук стаканчик, пока я разворачивала протеиновую вкусняшку. Весь день на нервах и без обеда привели к такому вот печальному результату. Когда Савранский увидит свою пьяную жену, он будет в ужасе. Прав был Кеша, я совершенно не умею вести себя в обществе.

– И стричься еще стал у барбера. Не у парикмахерши Гали как раньше, неееет, - я помахала пальцем перед носом Тимура, - вот ты где височки бреешь? У барбера?

Тимур погладил совершенно лысый череп и ответил:

– Височки, яйца и подмышки я брею самостоятельно.

– Разными бритвами, котик, - встрял в диалог Гаврил, - потому что Тимур у нас мужик, но не неандерталец, манерам научен.

– Гавр! – рявкнул мой тренер и снова повернулся ко мне. – Покажи мне фото своего бля*уна.

Я с задорным смехом достала телефон. Сначала на экране высветились пропущенные от Савранского. Потом сообщение:

«Настя, хватит дуться, жду тебя и твоих смешных псин дома».

– Муж пишет, - хихикнула я, - волнуется, наверное.

Но вернулась к галерее с фото, когда поймала на себе нечитаемый взгляд Тимура. Тот взял у меня из рук мобильник и внимательно посмотрел на Кешу. Оценивающе так, по-мужски.

– Знаю я его. Ходит три раза в неделю по вечерам, занимается персоналкой с Вадимом. Мутный тип, мне не нравится.

– Ой, а мне очень нравится, - Гаврил выхватил из рук товарища телефон и подмигнул фотографии на ней. Теперь уже мы хором закричали:

– Гавр!!!

Долговязый милашка поник:

– Ну и ладно вам. А дядя этот интересный, фактурный, очень любит слушать лекции и смотреть мотивирующие ролики, типа встань и иди. Твой лучший день сегодня, твоя лучшая жизнь впереди. Ну, все такое, понимаете?

– Угу, херню всякую, - кивнул Тимур и передал телефон дальше, администратору.

– Ой, я тоже его знаю. Он всегда после тренировки покупает у нас белковый коктейль, потом звонит кому-то и улыбается.

– Это мне, - подала голос я. – Он мне звонит по вечерам, чтобы сказать, что задержится. Вот только я не помню, когда Кеша в последний раз улыбался…

Мне снова стало грустно. Голова гудела, ноги налились свинцом и пульсировали там, где пальцы. Смешные шутки звучали все реже, конфеты закончились и только черные страшные глаза продолжали буравить во мне две дырки. Так что хотелось снова застегнуть пуговицу на пижаме.

Через полчаса мы вывалились из клуба, дошли до какого-то кафе, там Тимур заставил меня съесть что-то жирное и горячее, а Гаврила выпросил микрофон и горланил песню Аллегровой. Нина постоянно болтала по телефону, хихикала и кажется жаждала продолжить веселье.

Последнее что я помнила, как кто-то запихивал меня в такси, в руках я держала сумочку и пачку бумаг. Откуда те только взяться успели?

Ввалившись домой, я смогла добрести до спальни и как была, рухнула на кровать к Савранскому, спасибо, что пижаму переодевать не пришлось.

Утро наступило рано и принесло головную боль и адское чувство вины.

– Мам, девять утра, - пробасил Никита с кухни. – Ты на работу теперь совсем ходить не будешь?

Я зажмурилась от яркого света. Сын понимающе усмехнулся и задернул шторы. Дышать стало чуть легче. А вот тошнота не прошла.

– Я вчера праздновала что-то, - еле выдавила я. Во рту сухо как в пустыне Сахара, живот болит от голода, но при одной мысли о еде, меня снова выворачивало наизнанку. Господи, зачем ты придумал алкоголь и неуравновешенных женщин?! Давай либо одно, либо другое, вместе нам никак нельзя.

– Я знаю, что ты праздновала. Начало подготовки к Олимпиаде.

– Что? – вскрикнула я и тут же осеклась. В таком состоянии даже говорить было больно.

Никита тем временем протянул мне смятые бумаги. Я еле разобрала название Спортзала напротив моей больницы. А еще нашла свою подпись. И сумму в восемьдесят три тысячи рублей, которую тоже оплатила я.

– Годовой абонемент, мам. С персональным тренером. Это сильно!

– Пожалуйста, не издевайся. – В висках снова зашумело.
– Никит, ты же опытный алкаш, реанимируй свою мать, прошу!

Через час я уже стояла на ногах. Относительно бодрая, частично собранная и в состоянии мыслить разумно. Сын дал мне пару шипучих таблеток и, когда мне стало чуть-чуть лучше, накормил завтраком. Потом велел идти в душ, а после всучил какие-то средства для гигиены полости рта. Теперь я понимала, почему никогда не ловила его пьяным. С таким уровнем подготовки Штирлиц мог бы работать на пять разведок сразу.

На работу я опоздала, но знала, что Женя снова прикроет меня. Когда я ввалилась в кабинет, моя ассистент переодевала халат: