– А там?

– Там и есть девочка. Но уже третья, а Кулибин хотел мальчика.

Я всплеснула руками:

– Извини что не прифотошопила на тот маааленький снимок маааленький пенис! Тогда Кулибины были бы в восторге, а выговор бы получил врач из Майями. Они же в Америке будут рожать?

Кеша отложил в сторону распечатки и потер руками виски. На чашку кофе он даже не посмотрел. Судя по тонкой струйке дыма, напиток был еще горячим, но у мужа не было времени его выпить.

– Не надо никакого фотошопа, просто к таким новостям нужно готовить мягче. Деликатнее что ли.

– К каким? К новости о том, что будет девочка? Вот это конечно событие. Я понимаю, если бы выборка состояла из пятидесяти разных особей и тут, о ужас, кто-то с вагиной! Но у него уже две дочери, третья явно не в новинку.

Мне очень хотелось поговорить с Кешей, но не на эту тему. Рабочие вопросы, планерки, беременные пациентки – все это не то. Я хотела знать, изменял ли мне Савранский.

С кем? Почему? И что делать дальше!

Кеша потянулся к чашке кофе, но, передумав, опустил руку обратно на стол. Кажется, не я одна нервничала.

– Я достала флэшку из ресторана.

– Отлично. Здесь хочешь посмотреть или дома?

– Дома.

Я блефовала. Надеялась, что что-то выдаст волнение в моем муже. Дрогнет голос, побледнеет кожа, появится лысина на нервной почве, в конце концов. Что угодно!

Но он был тверд и невозмутим как ледокол в берегах Арктики.

– Значит, я приду пораньше, и мы устроим кинопоказ.

Я непонимающе уставилась прямо перед собой. Туда, где сидел пришелец, очень похожий на моего мужа.

– Зачем ты так?

– Зачем я так что?

– Говоришь со мной, будто я виновата в твоей измене.

– Потому что я тебе не изменял.

Все внутри меня дрожит от возмущения. Я хочу верить Савранскому, но не верю! Ни на грамм не верю! Он мне врет и делает это лихо, с огнем и фанфарами, как будто бы знает, что я это проглочу!

Я вскакиваю, иду к двери, потом возвращаюсь обратно и снова сажусь на место. Ярость клокочет, бурлит и вот-вот выплеснется наружу. Потому что нельзя так поступать с женщиной! Со мной нельзя!

– Знаешь, что меня бесит больше всего?

– То, что я не извинился? Но, мне, правда не за что, я тут такая же пострадавшая сторона, как и ты. Сегодня звонил отец, он уже написал заявление в полицию, все это очень похоже на травлю.

Нет, милый. Все это очень похоже на развод одной тупой жены. Я закрываю руками и глаза и произношу:

– Больше всего меня бесит, что ты ненавидишь секс в презервативе. А значит, я легко могла подцепить трихомонады или лобковые вши. Просто скажи, Савранский, на что еще мне сдать мазки?

Он хмурится. Откидывает в сторону ручку, которую держал до этого и переставляет подальше от себя кофе, как будто боится пришибить меня тяжелой чашкой.

– Во-первых, у меня аллергия на латекс, - Я закатываю глаза, и уже готова оспорить это утверждение, как Савранский добавляет: - а во-вторых, чтобы кого-то заразить болезнью, передающейся половым путем, нужно чтобы этот самый путь случился.

– Что ты имеешь ввиду?

Я облизываю пересохшие губы. Кажется, мы встаем на тонкий лед, где можно не просто поскользнуться и упасть, но и проломить себе череп.

– Когда у нас в последний раз был секс?

– Когда ты в последний раз приходил домой вовремя?

Мы оба молчим. Тяжело дышим и буравим друг друга взглядом.

– Красивая пижама, Настюш. Новый дресс код?
– бросает Кеша, и я только сейчас вспоминаю, что забыла переодеться. В пуховике никто бы не заметил, а здесь у меня есть сменный комплект, на всякий случай и халат.

Запахиваю сильнее флисовую пижаму со смешными собачками корги. Не сексуальную, зато очень теплую.

– Ты поел в столовке, потому что дома не кормят? Знаешь, Савранский, это настолько банально, что я даже разочарована.

– Я нигде не ел. И я тебе не изменял. Настя, ты и так сильно задержалась, а Женя все утро прикрывала тебя в приемной. Поэтому давай отложим драму на вечер, когда мы оба насладимся фильмом с якобы моим участием. И пожалуйста, переодень эту уродскую пижаму. Просто мерзость.

Я встаю с кресла и тяжело опираюсь рукой о его спинку. Не так представлялся мне этот разговор.

– Знаешь, Кеша. Если бы мужья предавали своих жен, потому что им не нравится в какой пижаме те спят, человечество бы вымерло.