Я делаю шаг в сторону двери, как позади раздается голос:

– Разве дело только в пижаме?

– Что?

Оборачиваюсь и смотрю в это холеное и с какого-то ляда загоревшее лицо.

– Разве в пижаме дело, - повторяет он как маленькой. – Посмотри на себя, Насть. Постоянно пропадаешь на работе, громко смеешься, чавкаешь, не уделяешь мне внимание, не готовишь горячий ужин, и я вынужден есть вчерашний суп. Ты растолстела, изменилась, в тебе нет женственности! Скоро представлять клинику, и я переживаю не за папин проект, а за то, чтобы ты ничего не ляпнула перед инвесторами!

Каждое слово молотком по голове. Просто какой-то Дятел Вуди, который выбил на моей черепушке диагноз о профнепригодности. Нет, не диагноз, а приговор, потому что после таких слов жить не очень хочется. По крайней мере, не с этим человеком.

– Знаешь, ты прав, - шепчу я. – Я хреновая. Но я была такой всегда, а вот ты идеальным стал совсем недавно. С чего бы это? Костюм, стрижка, грудь побритая. Кто вообще сейчас грудь бреет?! Но, знаешь, все это тебе очень идет. Только одного не хватает до полной картинки.

Савранский лениво выгибает бровь, ожидая очередную остроту. Но нет, слов во мне не осталось. Только злость. И я разрешаю себе злиться, теперь мне можно!

Хватаю чашку кофе со стола и выплескиваю ее в рожу своего зажравшегося мужа.

Коричневая жижа стекает с лица на рубашку, на документы, на стол, на его достоинство, на наш брак… Теперь все это утонула в коричневом. Не то в кофе, не то в дерьме.

Савранский что-то орет, но я его уже не слышу. Вылетаю в коридор и говорю посиневшей от ужаса девочке-ординатору:

– Там Аркадию Давидовичу нужна ваша помощь! Сердце прихватило!

И когда бедная девушка скрывается в кабинет главврача, я в один прыжок перескакиваю стол, за которым она сидела и хватаю блокнот с расписанием Савранского. Я очень хочу припасть к талантам своего благоверного и понять, как в таком плотном расписании он нашел время на бабу в нормальной пижаме! Без смешных собачек …

Глава 5

Я сидела и вчитывалась в убористый почерк Кешиного ординатора.

Специфика работы врача такова, что ты не планируешь заранее, а всегда срываешься в последний момент: в отпуск, на юбилей, на роды своей любимой постояшки, которая назвала сына в твою честь.

Мы оба к этому привыкли, потому что видели такую картинку с детства и не знали, что может быть по-другому.

А оно может быть. Нет, даже так: оно есть!

Сегодня утром Савранский посетил солярий, туда он попал впервые. Спортзал несколько раз в неделю, стрижка бороды раз в две недели, деловой обеды с партнерами наших отцов время от времени, неделовые с друзьями и однокашниками по обстоятельствам.

Во всем этом графике было все, кроме главного – тут не было меня.

В плотном Расписании Савранского не хватило и десяти минут на свою жену.

– Жень, кто такой барбер? – гуглить не хотелось, а вспомнить перевод этого слово, или где я его слышала, не могла.

Моя ассистентка оторвала взгляд от назначений и серьезно посмотрела на меня:

– Анастасия Борисовна, это вам зачем?!

– Да хочу понять… просто хочу понять. У тебя есть парень?

Женя кивнула.

– Он грудь бреет?

Теперь молодое дарование нашей клиники серьезно покачало головой:

– У него не растут волосы, Анастасия Борисовна.

– Этому недугу имя «юность». Когда заколосятся и он станет их брить, значит, дело дрянь.

В дверь настойчиво постучали. Женя по возможности наполнила мое расписание «слепыми» пациентами, которые существуют только на бумаге, но это не сильно помогло.

Весь день в мой кабинет ломились пациентки. Шумные, крикливые, плачущие, разные.

В конце концов, гул десяток чужих голосов перебил один единственный голос у меня в голове – мой. Тот который изо всех сил кричал:

«Савранский изменяет тебе, Настюха! Он поступает низко, подло и при этом делает виноватой тебя!»

И снова перед глазами вид узкой спины со змейкой вдоль позвонков. У меня такого объема под грудью не было даже после кишечного гриппа, когда я похудела до 44 размера. Я всегда выглядела крепко, особенно в филейной части. Но Савранский ни разу не говорил и не показывал, что ему такое не нравится.

Я и предположить не могла, что все это время мой муж западал на худышек!

Если западал… если…