– Простите, Анастасия Борисовна, пока заполняла историю, кофе пила и все на себя. Такая неуклюжая!

Неуклюжая. А еще очень красивая. Я замерла в двери, и не могла отвести взгляда от пшеничных волос, тонкой, точеной спины и цветка сакуры распустившегося вдоль позвонков.

– Хорошая татуировка, Женечка. Главное редкая, - только и смогла выдавить я.

Глава 8

Этот кабинет я занимала последние лет пять. С Женей - всего полгода. За время, что я проработала здесь, я изучила каждый уголок, каждый сантиметр своего убежища.

Третья паркетная доска от входа скрипит и потому я переступаю через нее сразу на четвёртую. Делаю шаг в сторону, чтобы не врезаться в ширму, огибаю стол, придерживая юбку рукой. На углу небольшой скол, об который легко зацепить колготки.

Пройдя все препятствия, я наконец добираюсь до своего места. Без суеты, не торопясь. Я ждала этой правды все полгода, Женечка ждёт всего пару минут - мы в неравных условиях.

Она стоит возле окна. В правильном солнечном свете она выглядит девочкой. Настолько юной, настолько очаровательной, что я недоумеваю: ей то все это на хрена?!

Савранскому скоро сорок. Личностный кризис, храп, шибзанутая семейка, алименты.

Я знаю плюсы своего мужа, и они даже на ладонь не перекрывают то дерьмо, которое Жене придётся расхлёбывать.

Но она, кажется, ещё ни о чем не догадывается. Потому что смотрит на меня Девой Марией и прячет смирённую улыбку за воротником медицинского халата.

– Анастасия Борисовна, это не то что вы подумали!

– А что я подумала?

Я вываливаю из сумки все содержимое на стол и ищу в этом мусоре таблетки от головной боли. Башка вот-вот взорвется. Виски скрутило тугим жгутом, отчего перед глазами заплясали солнечные зайчики.

– То что я сплю с Вашим мужем…

– Милая, - устало отмахиваюсь я, - я видела то видео. Там тебе точно не до сна. Ты отрабатывала свой новый золотой кулон с усердием отличницы с первой парты.

Женя хватается за красивую висюльку у себя на шее и густо краснеет.

– Этот кулон я сама себе купила…

– Да?! Значит Кеша ещё и жлоб. Сочувствую.

Я говорю, но совсем не смотрю на свою ассистентку. У меня задача важнее: найти чертовы таблетки! Если я не выпью обезболивающее, то… умру?! Обезболивающие они же… от боли? А у меня сейчас не просто болит, у меня стучит и рвётся, вот тут, прямо в сердце.

Я тяжело дышу. Воздух стал густым, горячим, как забытый на солнце пудинг.

Каждый вздох через силу. Каждый выдох сквозь молитву.

Господи, пускай она уйдёт… Иначе я не смогу!

– Вы ничего не понимаете, Аркадий чуткий, честный, очень ранимый человек! Мы любим друг друга, - быстро тараторит Женечка.

И я ей даже верю. Пускай любят, вот только мне от этой их любви отмыться бы, и чтобы больше они меня ею не марали.

– Жень, уйди, пожалуйста.

Да что ж так душно-то! Стягиваю с себя свитер и остаюсь в тонкой бельевой майке. Кожа горит и хочется содрать ее вместе с одеждой.

– Анастасия Борисовна, это все неправильно, вы меня столькому научили… вы же мне как мама!

– Правильно. А Савранский как папа. А инцест это дело семейное. Так, Женек?

Моя ассистентка некрасиво открывает рот, как выкинутая на берег рыбка. Она хочет что-то сказать, но я ее не слышу. Наклоняюсь над столом и закрываю глаза рукой. Где эти таблетки?! Они должны быть в сумке, черт бы их побрал!

– Анастасия Борисовна, вам плохо?

Чувствую на своём плече чужие ладони. Прохладные и нежные на ощупь они дарят секундное облегчение, но потом меня скручивает ещё сильнее.

Не от боли. От отвращения. В первую очередь к себе.

– Женя, просто уйди, - я отпихиваю ее в сторону.

– Но как же, мы ведь не поговорили. Вы не услышали мою точку зрения.

Да, Ешкин дрын! Я знаю эту точку зрения! При ближайшем рассмотрении эта точка оказывается плотно сжатым анусом и от неё сильно смердит!