– Нет, сынок, - голова была тяжелой, как с похмелья. И язык совсем не слушался, так что я еле выговаривала слова. Но последнее произнесла четко, так, чтобы даже до меня дошло: - Он ушел навсегда.

Глава 54

И конечно я заболела. Все случилось так, как предвещал Тимур. Простуда, воспаление легких, пневмония.

Я глотала таблетки, делала уколы и ингаляции, сбивала температуру, чтобы уже через пару часов увидеть, как ртуть снова пытается пробить верхушку градусника. Болезнь ломала меня, выворачивала наизнанку, заставляя то дрожать от озноба, то срывать с себя тонкую, мокрую от пота простынь, потому что лежать под ней становилось невыносимо. И вместе с тем она спасала меня, забрав все мои силы. Их у меня не осталось. Даже на то, чтобы страдать.

Я постоянно спала и в этих снах видела Тимура. Он поил меня куриным бульоном, расчесывал грязные спутавшиеся волосы, обнимал и нежно целовал в шею, как делал раньше. А потом уходил. Растворялся вместе с ночью, чтобы вернуться обратно запахом на подушке, забытой книгой на полке, гигантской чашкой с щербиной на боку, из которой он пил крепкий кофе.

Он был везде и нигде одновременно. Как одеялом окутал меня воспоминаниями, короткими обрывками нашей жизни, каждое из которых иглой впивалось в сердце. Сколько таких игл на меня одну? Сотня? Тысяча? Да хоть бы и миллион, я принимала каждую из них, зная, что это единственное, что он оставил после себя.

Когда температура спала, стало еще хуже. Потому что вместе с жаром ушли галлюцинации, и я осталась совсем одна.

Прошло две недели с расставания, когда я впервые увидела себя в зеркале… и ужаснулась! Бледное изможденное лицо, колтуны размером с республику Коми, а мешки под глазами как два Магадана. В гроб и то краше кладут.

Матерясь и постанывая от каждого движения, я залезла в душевую кабинку. Организм оказался настолько слаб, что струи воды, ударившие в грудь, причинили мне физическую боль.

Я охнула и оперлась о стену.

Дышать, Настюха. Главное дышать и сжечь те шмотки, в которых провела последние недели. Выстирать такое невозможно!

Единственное что радовало, так это игнор со стороны семьи. Видимо мама, почуяв неладное, решила переиграть карту и обиделась на меня первой. И пусть так.

– Мам, с тобой все хорошо, - услышав непривычные для нашего дома звуки Тома испуганно выбежала в коридор. Там, облокотившись плечом о стену, я пыталась высушить волосы.

Томик смотрела на меня так, будто видела впервые в жизни. Знаю, девочка, выгляжу я хреново, но обещаю тебе, это со мной в последний раз. Больше такого никогда не будет.

– Том, ты голодная? – Прохрипел я.
– А то я очень, сейчас закончу и приготовлю нам что-нибудь.

– Что ты, мама, я сама! Я умею, меня Никитка научил! Могу яичницу, могу компот, или курицу запечь. Будешь?

Я осторожно погладила дочь по курчавой макушке. Какая же она у меня большая. Так выросла, а я и не заметила, упершись рогами в свои обиды и детские комплексы. Страдалица, блин! Нет, так больше нельзя. Все, поплакали, покакали и опять за позитивом!

– Давай яичницу. – Я старалась говорить бодрее.
– И чай, только из моей кружки, она там, в спальне.

Тома поджала губы, когда я принесла большое керамическое ведро с надписью «Пятигорск». Каждый раз попивая кофе, Тимур показывал мне на панораме крохотное фото и приговаривал, что в детстве прогуливал в этом сквере школу, а теперь поди ты, туристическое место.

Я погладила пальцем выцветший на кружке снимок. Пусть там и не было Тимура, пусть фотографию эту сделали лет через десять после того, как Тим получил аттестат, но все же. Теперь это было и мое любимое место тоже.

На следующий день к нам пришел Никита. Он рассказал о том, как ничего в мое отсутствие не произошло и даже мои прогулы на работе все решили проигнорировать.

Побесится баба, да перестанет.

Особенно смешным было то, что еще месяц назад я сидела до закрытия клиники, не брала и минуты перерыва, лишь бы никого не подвести, а сейчас за две недели моей болезни ничего не случилось. Мир не рухнул, клиника не закрылась, человечество живет себе как раньше.

Все, кроме меня.

– Ты на работу будешь выходить, - Никита наяривал приготовленную Томой курицу и пытался обсудить важное.

– Буду. Нужно сделать рентген и взять больничный.

– Да брось, тебе что, батяня наш справку не чирканет?

На этих словах я скривилась. Ну, уж нет, пускай все будет правильно, так, как надо.

Вместо привычной частной клиники я поехала в городскую. Не стала вызванивать старых приятелей, а честно отстояла в очереди, сделала снимок, послушала нравоучения терапевта – девочки в два раза меня моложе – и получила таки свой больничный лист.

Когда я вышла на улицу, то впервые поняла, что в город пришла весна! Солнце светило вовсю, а птицы пели так громко и до того радостно, что хотелось немного прикрутить этих трелей и послушать тишину. Но нет. Жизнь вокруг меня кипела. Сигналили машины, смеялись школьники, кричал на кого-то грузчик с гигантской коробкой подмышкой, набухали и лопались почки, а ручейки, серыми лентами, раскинулись на асфальте, только и успевай перепрыгивать.