– Да, здесь ни камней, ни воды в названии нет, так что нет и надежды, – подхватил Беловежский. – Но мы не сбрасываем его со счетов, потому что Быстров вообще очень туманно охарактеризовал это название.

Марина отвлеклась на дорогу и проговорила:

– Симпатичная дорожка! Ровная, хоть и неширокая. Кругом ухоженные угодья. Приятно ехать!

Саша кивнул.

Какое-то время ехали молча, как вдруг молчание прервал Маринин вопль:

– Что это? Куда? Куда мне деться?

Она начала резко тормозить. Паника овладела всем ее существом в долю секунды. Им навстречу, прямо на них, растянувшись по всей ширине дороги, беспорядочно, но целеустремленно, наступало стадо быков. Упитанные и холеные, серые, белые и коричневые, они неспешно, по-хозяйски и настойчиво шествовали по этой принадлежащей им дороге. Они шли, покачивая в такт поступи крупными головами и отмахиваясь от насекомых большими круглыми ушами. Рога их были агрессивно выставлены вперед.

– Господи, куда же деться? Ни обочины, ни съезда. – И Марина включила заднюю передачу, машина стала осторожно пятиться.

– Они сейчас уйдут, – подбодрил Саша, с тревогой наблюдавший за напором этой движущейся махины.

– Куда?

– Смотри!

Дружно и столь же целенаправленно, как минуту назад двигались прямо на автомобиль, быки сами без всякой команды начали плавно заворачивать, втекая в открытый загон. И только в самом конце этой вереницы показался худенький юный пастушок.

– Уф-ф! Пронесло! – облегченно выдохнула Томина. – Я сдрейфила, честно признаюсь. Деться-то некуда, хоть взлетай!

Они шли по тенистому археологическому комплексу Цибанче. Уродливыми лапами или даже когтями корней цеплялись за каменистую почву странные корявые деревья с темно-зеленой кроной. Сухая листва хрустела под ногами, что совершенно не вязалось с жарким утром.

– Мы совсем одни. Никого, – зачарованно прошептала Марина.

– И хорошо, – громким контрастом прозвучал задорно-ироничный голос Беловежского. – Турье не путается под ногами, когда великие майянисты обходят великие городища.

– Здесь так загадочно. Деревья вроде такие же, с прожорливыми корнями, но здесь такая густая листва. Сказочный лес!

– Пожалуй. Это уже другой регион.

Марина без устали фотографировала причудливые корни. Саша играючи шуршал сухими листьями. Наконец взору их открылась не очень высокая четырехъярусная пирамида. Во всем ее облике чувствовалось влияние теотиуаканского стиля талуд-таблеро. Лестницу охраняли тяжеловесные постаменты, вероятно некогда украшенные либо штуковыми маскаронами, либо барельефами, стертыми временем в ноль. Руины храма разлеглись по всей вершине пирамиды, открывая взору два проема с деревянными перекрытиями. Интенсивный, ритмичный шелест листьев отвлек их от изучения аннотации к Зданию Шесть, и они поприветствовали мексиканца, тщательно подметавшего площадь.

– Здравствуйте! – обрадовался смуглый пожилой мужчина индейской внешности. – Это главный храм. Он дал название всему археологическому памятнику. Изучайте.

– Почему? – спросила Томина.

– Это сооружение еще называют Зданием Притолок. Там наверху в храме на деревянной притолоке сохранилась надпись. Она датируется 551 годом. Храм более поздней постройки, чем сама пирамида, – ответил мексиканец.

Он оперся на метлу и, очевидно, был расположен к общению.

– Здесь всегда так пусто? Туристы бывают? – полюбопытствовал Александр.

– Мало. Одиночные, как вы. И ближе к полудню. Сейчас еще рановато, – говорил индеец. – Вы гуляйте. Здесь красиво. Интересный город. Некогда был столицей могущественного царства майя.

Марина вопросительно глянула на Беловежского.

– Да-да, Цибанче – древняя столица Канульского царства, – подтвердил тот. – Потом столицей станет Калакмуль.

– А вы молодец! – восхитился дворник. – Знаете историю майя.

– Он эпиграфист. Изучает письменность майя, – пояснила Марина.

– Вы интересуетесь нашими письменами? Это очень важно. – Индеец на секунду замолчал и вдруг сказал: – А вы знаете, что письменность была дарована индейцам майя богами в незапятные времена?

– Вообще-то майя переняли иероглифы у эпиольмеков, – ухмыльнулся Беловежский.

– Конечно, это влияние нельзя отрицать. Однако, юноша, есть научное подтверждение, что майя пользовались иероглифами гораздо раньше, чем мы думали, – возразил индеец. – В Гватемале найдены иероглифические знаки, относящиеся к 300200 годам до Рождества Христова. Так что, вероятнее всего, письменность майя древнее, чем считалось.

– Вы имеете в виду публикацию Стюарта, Сатурно и Бельтрана про руины Сан-Бартоло? – с вызовом спросил Александр.

– Да-да, в Сан-Бартоло.

«Да, дворник совсем не прост», – изумился Беловежский про себя. Он все порывался откланяться, думая, что вряд ли этот простой мексиканец, работающий смотрителем или даже уборщиком на городище, сможет рассказать ему что-то, чего он не знает. Но он заметил, с каким вниманием прислушивается к их перепалке Марина. Он попытался намекнуть ей, что надо идти, оставив дворника подметать, однако девушка достала блокнот и ручку.

Мексиканец воспользовался их замешательством, заметил, что его готовы выслушать, и начал свой рассказ: