Мы подходим к чультуну. Он лишь относительно похож на свою сухую копию при входе в городище. Очевидно, что этим, полным воды настоящим чультуном ежедневно активно пользуются.

Старушка попыталась набрать воды в кувшин, но всплескивает руками:

– Дочка, что же это? Я набираю-набираю, а воды-то и нет. Посмотри, глазки у тебя молодые, что не так.

Тут я замечаю, что из маленькой дырочки веселой тонкой струйкой вода сбегает из сосуда.

– Бабушка, да кувшин-то худой. Погодите, я сейчас.

Я огляделась, подняла с земли тонкий прутик и заткнула им, как пробкой, дырочку.

– Ах ты, негодник! – ласково пожурила кого-то старая женщина. – Теперь все хорошо.

Она гладит кувшин сморщенной рукой, и дырочка исчезает вместе с прутиком. Кувшин снова стал целехоньким.

– Кувшин – негодник? – изумилась я.

– Сынок мой негодник, такой озорник! – смеется бабушка.

Внезапно послышался необычный звук. Я вздрогнула. Нарастающий звонкий барабанный бой проносится эхом по всему городищу. Эхо откликается переливом бубенчиков, их нежный перезвон сменяет барабанную дробь. В этот самый момент небо озаряется целым радужным спектром красок. Все стихло и замерло. Старушка стоит как вкопанная, ее смуглое лицо позеленело от волнения и страха.

– Не может быть, – пролепетала она.

Вдруг она очнулась, схватила меня за руку и потащила куда-то. На большой площади перед невысоким белым зданием, крытым пальмовыми листьями, собралась толпа людей в майяских одеждах.

– Стой здесь и никуда ни с места. Я мигом, – приказывает старая женщина и оставляет меня.

Какой-то индеец взобрался на небольшую платформу, где высится монолитная колонна, на которую он и вскарабкался, и жестом призывает всех к тишине.

– Все вы знаете, что означает эта музыка, прозвучавшая по всей земле майя сейчас.

Неясный гомон становится утвердительным ответом.

– Правильно. Давно предсказано, что настанет день, и настоящий Царь, владыка над всеми нами, заиграет в tunkul и золотые sonajos [91] . Только Он сумеет отыскать зарытые старой колдуньей в золе инструменты. Только Он один умеет играть на них. И все мы должны поклониться Ему, отдать Ему дань и признать Его нашим царем, отказавшись от нашего прежнего правителя, ибо новый Царь прислан богами. И да свершится предначертанное! И никто не должен воспрепятствовать этому!

Толпа ревет от восторга. Но внезапно стрела пронзила оратора, и он рухнул оземь с высоты колонны.

– Такая участь ждет каждого, кто будет вести такие речи!

Я замечаю более высокую платформу, где на каменном троне восседает, очевидно, нынешний правитель. Одежды на нем яркие, а голову украшает особо вычурный плюмаж.

– Правда ли сия сказка, мы скоро узнаем, – вещает Правитель, и плюмаж смешно подергивается в такт его словам. – Я отправил гонцов разыскать мне этого царя-самозванца. Пусть он сначала докажет, что мудрее и способнее меня.

Толпа снова согласно гудит. Толпа всегда согласна со всем. И тут на платформу перед Царем воины вводят маленького мальчика странной комплекции. Приглядевшись, я понимаю, что это карлик, а не ребенок.

– Это мой сынок. Он карлик, – слышу я шепот и рядом снова обнаруживаю мою давешнюю старушку. – Он нашел спрятанные мною в золе музыкальные инструменты. Боги поручили мне хранить их: дескать, явится в один прекрасный день тот, кто сможет играть на этих божественных предметах, сам найдет их, и тогда все услышат эту музыку. Но я не ожидала, что это будет именно мой сынок.

– Значит, ты, Карлик, утверждаешь, что именно ты играл на этих предметах? – вопрошает Царь.

Карлик смиренно кивает.

– Дай сюда tunkul.

Карлик вручает Царю барабан. Тот стучит по нему: раздается тупой, чуть трескучий тихий звук.

– Видишь, я тоже могу играть на нем? – заявляет Царь.

Карлик склоняет голову.

– Ладно, – примирительно говорит Царь, – если ты тот, кто призван сменить меня у власти, ты должен быть умней меня, по крайней мере. Вот тебе задача.