Шрифт:
Пока ждали заказ, обсуждали беседу с Гуровым. Марина при этом то и дело поглядывала на улицу внизу. А Саша не спускал с нее глаз и поймал себя на мысли, что впадает в романтическое настроение и готов так часами лицезреть каждую деталь ее красивого лица, ловить оттенки ее лучистых глаз, изучать утонченные очертания ее носа, млеть от неуловимой невольной мимики ее прелестных губ и растворяться во всем ее восхитительном облике.
«Да ты, паря, никак влюбился, втюрился, так сказать», – подумал он и, насмехаясь сам над собой, тихонько крякнул, чем привлек ее внимание. Она глянула ему прямо в глаза, улыбнулась и снова перевела взгляд на улицу, словно что-то притягивало ее там как магнитом. Александр пытался оценить ее взгляд: почудилась ли ему мимолетная нежность или в нем сквозила простая дружеская теплота. Он раньше даже не подозревал, что можно стремиться распознать эту тонкую грань в секундном выражении глаз.
– Что тебя там так заинтересовало? – полюбопытствовал он.
– Не каждый день обозреваешь жизнь провинциального мексиканского городка, – охотно ответила она. – Иногда мне кажется, что люди, живущие в теплом климате, дружелюбнее от природы.
– По-разному бывает. Вспомни пленников в Бонампаке.
– Тьфу на тебя! Уж и помечтать нельзя.
– Помечтать как раз можно, – улыбнулся Беловежский и ответил на раздавшийся звонок его телефона: – Да… Устраивайтесь и подходите к нам. Мы сидим недалеко в ресторанчике.
– Ну привет, чел! Привет, Анют! – Александр ударил по рукам с высоченным детиной с обильной черной растительностью на лице, а потом заключил в объятия высокую стройную блондинку.
– Милости просим к нашему шалашу! Это Антон, это Анна, это Марина, и я Александр, – весело представил всех Саша.
За едой он изложил вновь прибывшим последние новости. Комодович в свою очередь рассказал про бурную деятельность их научника Танеева:
– Он же давно подбирался к этому сосуду и сам уже готов приехать на поиски. Он считает, что там может быть важная информация…
– Мне кажется, что там «эмблемный иероглиф», и в таком случае там может оказаться чье-то правление, но так на фотках не видно, – возбужденно заговорил Саша.
– Чел, ты че? Нет там никакого «эмблемного иероглифа», – возразил Антон. – Дата там вроде просматривается…
– Хорошо, хоть ты дату не отрицаешь.
– А вот и не подеретесь, – засмеялась Анна и подмигнула Марине. – Предлагаю вам полюбоваться на фотки сосуда в ноуте и тогда уже спорить.
– Спор останется беспредметным, пока сосуд не окажется в наших руках, – признал Саша, – но на фотки полюбуемся. И Марине покажем, что мы с ней ищем.
И он ласково кивнул своей спутнице, но она почему-то демонстративно опустила голову. С момента появления его друзей она не проронила ни слова, кроме изначального приветствия. Он приписал ее явно упавшее настроение усталости, посчитав, что от еды ее все-таки сморило и тяжелый день дал о себе знать. И чтобы не засиживаться, он подозвал официанта.
– Пойдем все к нам в номер, – пригласил Антон. – Сашка, нам еще много тебе надо показать. Мы с Анютой в Шкарете один проект замутили, потому мы и здесь.
– Да, Сань, отвлекись от этой вазы и обсудим более реальные вещи. – И Аня бесцеремонно схватила Сашу за руку и потащила за Антоном.
– Саша! – окликнула его Марина.
Она остановилась возле их номера и не сдвинулась с места.
– Пойдем, Марина, – позвал тот.
– Саш, я, пожалуй, останусь, не буду вам мешать, – сказала Марина. – К тому же мне надо поработать.
Беловежскому послышалось огорчение в ее голосе, но, наверно, все же утомление сказывается. Однако он с досадой подумал: «Нашла отмазку», а вслух сказал:
– Ладно.
– Кстати, у меня есть деловое предложение. – Марина посмотрела на него ясными глазами. – Мне кажется, вам лучше быть в одном номере с Антоном, а Анна может лечь со мной.
Эта совершенно логичная идея почему-то неприятно кольнула Сашу, но он не подал вида:
– Я предложу Ане.
Марина кивнула и скрылась в номере.
Глава двадцать восьмая
Паленке-Лакамха
Томина дописала статью по Бонампаку и Йашчилану. За работой необъяснимая обида на Беловежского улетучилась. К тому же ее переполняла радость от личного общения с Гуровым. Она любовалась им во время беседы, восхищалась его умением анализировать ситуацию и все понимать, его увлеченностью и неравнодушием, и даже его сомнение и скепсис вызвали ее одобрение. Она отдала должное и Александру, который с азартом гнул свою линию и сумел заразить Гурова. В общем, вечер удался, и Беловежский мог спокойно общаться с друзьями без всякой претензии с ее стороны.