– Давайте уйдем отсюда.

Они вышли из Голубятни и двигались по городищу, когда Саша, идя рядом с Льосой, с жаром спросил его:

– Вы же расскажете, что было дальше? И какова ваша судьба?

Антонио Льоса вспомнил, что известие о смерти русского коллекционера пришло только дня через три и информация о найденном в Четумале теле повергла его в шок. Его начальник тоже высказал удивление и возмущение, когда пополз слух, что коллекционер убит в связи с наркотиками. Буеналус посоветовал Льосе снова обратиться в полицию. Он еще раз написал, что был свидетелем убийства, и его вскоре арестовали и несколько месяцев, пока шло следствие, держали в качестве главного обвиняемого.

– Как же вас выпустили? – изумился Беловежский.

– Я упорно твердил свою ушмальскую историю. А у следствия не было никаких улик, касающихся Ушмаля.

– А ваше заявление в день убийства? – возмутился Танеев.

– Вот то-то и оно. Никакого моего заявления у полиции не было. Видимо, охранник в Ушмале каким-то образом решил вопрос с полицейскими. Мне приходила в голову мысль, что сами охранники, дабы не снижать наплыв туристов, как-то избавились и от тела, и от дела.

– Ну да, в принципе, логично. Каждый печется о добром имени своего учреждения, – горько усмехнулся Быстров.

– А дальше? – Марина очень переживала за судьбу самого «Пакаля».

– Меня выпустили. Сеньор Буеналус предложил мне отпуск, пока страсти улягутся, – вспоминал Антонио. – И тогда ко мне домой явился сеньор Рамирес. Он считал, что мне, очевидно, угрожает опасность, потому что люди, убившие русского, не оставят в живых свидетеля, который видел их всех. Он предложил мне переехать в другой штат, где добыл мне документы с другим именем, помог устроиться и несколько поменять род деятельности. Я теперь сельский житель, как в детстве. Сам он с тех пор со мной больше никогда не общался. Но несколько дней назад он неожиданно разыскал меня…

– Я не понимаю, он же всегда поддерживал версию о наркодилерах, – озвучил наконец Беловежский свои сомнения. – Он вроде и вас считал связанными с наркотрафиком?

– Полагаю, он занял выжидательную позицию, – предположил Льоса. – Хотя я не совсем вправе давать за него ответы. Вам лучше связаться с ним напрямую. Это я вправе вам предложить.

– И что же он хочет? Зачем он прислал вас? – без обиняков спросил Быстров.

– Он предлагает свою помощь как официальное лицо от Института истории.

– Помощь в чем? – сыграл в наивность Танеев.

Льоса грустно усмехнулся:

– Конечно, почему вы должны мне доверять?

– Не обижайтесь. Вы же, как никто, понимаете, насколько все серьезно, – примирительно сказал Александр.

– И мы благодарны вам за нашу безопасность, – добавила Марина.

– Что вы, какие обиды? Я лишь уполномочен был рассказать вам то, что знал. И уговорить вас выйти на связь с сеньором Рамиресом.

– А мы и не возражаем, – улыбнулся Николай Андреевич.

– Сеньор Буеналус?

– Слушаю вас.

– Это Рамирес. Я как-то на днях ходатайствовал за молодого русского ученого Веловешски.

– Да-да, помню-помню.

– Сегодня вечером он уже будет в Кампече.

– Чудесно! Не волнуйтесь! Все ему покажу и расскажу. Передайте вашему другу, что окружу должным вниманием его протеже.

– Беловежский, поработай-ка фотоаппаратом. Смотри, какой прекрасный иероглифический алтарь! – вскричал Танеев.

Они осматривали археологический комплекс Кабах, отъехав пару десятков километров от Ушмаля.

– Да тут часть блоков разобрана и лежит рядом на траве. Их тоже сними по возможности. А мы с Николаем Андреевичем изучим пока эту изумительную постройку с обилием Чаков в облицовке.

– Андрей Михайлович, это настоящий чультун? – окликнула Танеева Марина, указывая на небольшой круглый пустой бассейн рядом с алтарем.

– Да, Марина, его даже называют чультуном Бога Чака. Судя по тому, что он находится перед зданием с масками Чаков, он имел ритуальное предназначение.

– Сеноты совсем не существуют в этом регионе? – уточнила Томина.

– Почему же? Вы же видели эти страшные провалы в земле в Ушмале, – отвечал Андрей Михайлович. – Здесь более засушливый климат. Уровень подземных вод здесь гораздо глубже. Вода не задерживается на поверхности.

Беловежский увлеченно фотографировал лежавшие на сухой траве блоки. Каждый был пронумерован, но отдельные блоки приходилось переворачивать, и работа шла не быстро. Томина с интересом разглядывала чультун, пытаясь понять принцип его действия. А ученые мужи направились к покрытому мозаикой в стиле Пуук внушительному сооружению с непростым кровельным гребнем.