Переход на третий, последний курс старшей школы Аракава-коу-коу гакко мне ничем не запомнился. Конец марта, начало апреля, всё это время погрязло в делах и бдении за компьютером. Хлопот добавил и спешный отъезд родителей, случившийся несмотря даже на то, что они, по сути, оставили шестнадцатилетнего парня, то есть Такао, жить одного в своем доме. Эна наотрез отказалась «толкаться жопами» с братом, да еще и утрясать с ним разные стыдные вещи, когда тот неминуемо захочет привести себе «какую-нибудь бабу», поэтому осталась на моем попечении.

Так и договорились, тем более что у среднего сына семьи Кирью открывалась новая страница жизни — он перешел в мою школу, став старшеклассником.

— А он ничего, — с нотками одобрения кивает Рио, глядя, как Такао, постриженный и в униформе школы, заходит на территорию учебного заведения, — Напоминает помесь тебя и меня, только приличную и добрую.

— Он пакет взял? — интересуюсь я просто для того, чтобы что-то сказать.

— Отказался, — ухмыляется друг, — Сэкономил мне пару йен.

— Его проблемы, — мой вердикт скор и неминуем, — Впрочем, в средней школе было также.

— Ты не боишься, что Эна за год разнесет эту среднюю школу? — вопрос Коджима задал почти серьезным тоном.

— Обязательно разнесет, — указываю я на еще одного первокурсника, робко поглядывающего по сторонам, — Это Хидэо Мидзутани, парень Эны. Она без него злой станет.

— А он, гм, в курсе? — «грязный блондин» озадачен, — Своего высокого звания?

— Без разницы, — качаю головой я, — Не интересовался такими мелочами.

— А вот мне интересно! — на лицо Рио надвигается осознание какой-то своей цели, — Так, я пошёл. Этому парню определенно нужен друг! Соратник! Товарищ! Советчик!

Смотрю в спину целеустремленно уходящему Коджиме и ловлю внутри слабую искру сочувствия по отношению к самому обычному школьнику, увлекающемуся рисованием. Его жизнь, после того как он попался на глаза моей сестре, больше никогда не станет прежней. Хотя прямо сейчас происходит еще один крутой поворот, потому что остро заинтересованный в том, чтобы пристроить Эну замуж, психопат с фамилией Коджима врывается в эту самую жизнь тихого школьника струей острой и токсичной субстанции.

Плохо это? Хорошо? Не моё дело.

— Кирью-кун? — ко мне подошёл наш лысый и однорукий преподаватель по истории, — Можно тебя на пару слов?

— Да, Хаташири-сенсей?

Разговор был интересный, но малоинформативный. Очень воодушевленное тем, что нас троих осталось терпеть всего лишь год, руководство школы было сильно озабочено появлением в ней еще одного Кирью, поэтому доносило через историка свою надежду, что первокурсник будет менее проблемным, чем его старший брат. За осуществление этой надежды, директор чуть ли не прямым текстом обещал закрывать глаза вообще на все наши посещения, тем более что большинство учеников дышит куда ровнее, когда не видят никого из нас.

— Довольно странно, учитывая, что мы лично школе проблемы не создавали, — поделился я своим видением ситуации с преподавателем.

— Ваши характеры уже приносят проблемы, — не стал юлить тот, — Как и достижения, внешность, да и сами фамилии. Кирью-кун, никто не любит выделяющихся из общества.

— И особенно не любят тех, кому на это мнение чхать.

— Особенно их, — согласился преподаватель.

— Мой брат куда тише меня и не такой грубый, — подумав, сообщил я учителю, — Но, если к нему полезут — он ответит.

— Умеренно? — прищурился бывший военный.

— Да, — кивнул я, — Он знает, что делать в таких ситуациях.

— Видимо, ты учил его после того, как он избил трех девушек в средней школе? — Хаташири Ода был по-прежнему недоверчив.

— Трех сукебан, которые хотели завербовать мою сестру, Хаташири-сенсей, — ровно ответил я, — А после этого, к вашему сведению, я наведался к остальной банде и избил уже их.

— Открыто в этом признаешься?

— Вы не можете не знать о том, кто и как поддерживают покой в районе Аракава. Думаю, что этот разговор теряет смысл.

— А я думаю, — неожиданно посуровевшим голосом проговорил преподаватель, — что ты, после того как буквально избил нескольких полицейских, слегка отрешился от реальности, Кирью-кун. Из-за безнаказанности?

— Это когда такое было?

— Когда ты избивал полицейских и тебя показывали по телевизору. А еще комиссара, Соцуюки Шина, если я не ошибаюсь. Я, видишь ли, служил с этим человеком…

— И? Вам не пришло в голову, что у моего поведения были основания? — развернулся я целиком к человеку, нависнув над ним.