Разве он должен стать темнейшим волшебником в истории? Возможно ли, что он станет кем-то лучше? Он мог сделать столько хорошего. Он доказал это, спасая её. Может, он мог бы использовать свою могущественную силу и интеллект на улучшение мира, а не его уничтожение.

Гермиона знала, что требовала практически невозможного, что её мечты нереальны. Но она так отчаянно желала этого. Конечно, она представляла мир, в котором никогда не случалось Первой волшебной войны. И всё же в глубине души ей хотелось доверять ему. Ему удавалось заставить себя чувствовать ценной и нужной. От пронзительности его взгляда она чувствовала себя желанной и красивой. Том бросал ей вызов, когда они разговаривали, вовлекая её в интеллектуальный спор, отчего она приходила в восторг.

Ей нравилось быть с ним.

Она покусывала нижнюю губу и барабанила пальцами по столу.

— А потом его мать отправила громовещатель, бедный малыш, — хихикал Слагхорн.

Том вёл себя странно. Гермиона не могла отделаться от ноющего подозрения, что что-то не так.

Она заново прогнала весь диалог, точнее, его отсутствие. Говорила почти только она. Что она сказала, что так его расстроило? Он взял конфеты — уже что-то.

Гермиона решила. Если ей нужны ответы, ей нужно спросить Тома напрямую.

— Её волосы стали синими! Представляете…

— Простите, профессор, — перебила она его посреди какой-то рассказываемой им истории, — мне нужно проверить Тома!

— Ой — да — хорошо. Мальчик совсем не в духе. Бедняга. Он проводит здесь каждое Рождество и день рождения, потому что он у него в канун Нового года. У него нет семьи, понимаете… — Гермиона не осталась, чтобы дослушать. Она поспешила из Большого зала и почти побежала в сторону гостиной Слизерина. Она знала, что та где-то в подземельях, хоть и никогда там не бывала.

Вскоре она нашла Тома. Он прислонился к стене коридора подземелий, глядя в пол. Нежный свет свечей играл на его бледной коже. Бумажный пакет с конфетами безвольно повис сбоку.

— Том, что… — она вздохнула и попыталась собраться с мыслями. Во время своей погони Гермиона не остановилась, чтобы подумать, что скажет, когда наконец поймает его, — что ты делаешь? Ты пропустишь пир, — Мерлин, как же она была растренирована без беготни по замку с Гарри и Роном.

Его взгляд метнулся на неё — тёмный, холодный, жёсткий. Том встал и направился к ней. Каждый шаг был выверен. Глаза сузились ещё больше. Хмурое выражение его лица стало ещё суровее.

Гермиона бессознательно отступила, но он увеличил длину шага и загнал её к стене. Его устрашающее присутствие заполонило коридор. Её сердце начало бешено биться. Она тяжело сглотнула, но выдержала зрительный контакт. Не отвела взгляд.

— Эти конфеты отравлены, мисс Грейнджер? — спросил он её тихим шипением.

— Ч-что?

— Почему Вы дали мне конфеты?

— Я… конфеты?

— Да, мисс Грейнджер, почему Вы дали мне эти конфеты? — он наклонился ближе. Его дыхание нежной лаской коснулось её щеки. Какие-то дюймы разделяли их тела. — Что Вам от меня нужно?

— Это подарок.

Он хмыкнул, явно не принимая это за ответ:

— Ты ненавидишь меня! Блин, да ты едва меня знаешь! Не говори мне, что это чёртов «подарок».

— Сегодня Рождество, Том, люди дарят подарки!

— Ты купила что-то Слагхорну? А как насчёт Дамблдора? Или, возможно, ты подарила что-то девочке из Рейвенкло, которая проводит каникулы в замке?

— Ты помог мне, и я хотела отблагодарить тебя!

— Я припоминаю, что ты не была особенно благодарна, — сказал Том.

— Я знаю! Я повела себя отвратительно. Прости! Я правда благодарна за то, что ты сделал, и когда я была в Хогсмиде два дня назад, я… я подумала о тебе, и как ты сказал, что хочешь большой пакет конфет. Помнишь?

Том фыркнул, наверное, вспомнив, насколько вообще смехотворным было назвать большой пакет конфет своим самым сокровенным желанием.

— Слушай, я знаю, что ты соврал про конфеты в Выручай-комнате, но я подумала, что ты ни разу раньше не был в «Сладком королевстве». Никогда не пробовал медовые ириски! Уверяю тебя, это, несомненно, самые вкусные конфеты, которые ты когда-либо попробуешь! Но больше всего я переживала, что у тебя не будет подарков на Рождество! Я не могу этого допустить! И мне правда очень жаль, что я накричала на тебя после танцев и обвинила в ужасных вещах! Ты не заслуживал этого! Я поняла, что ты помог мне, а я… — она мысленно дала себе пощёчину, чтобы прекратить трескотню.

Том стоял с раскрытым ртом — немым свидетельством неверия и шока. Гермиона выхватила пакет из его рук, залезла внутрь и достала первое, что попалось под руку. Она распечатывала коробку, не прерывая зрительного контакта. В конце концов она достала маленькую конфету и забросила в рот.

Гермиона не отводила с него взгляд, пока жевала… а потом содрогнулась. Затем её глаза залили слёзы, и она закашлялась.

Его глаза расширились, пока она сдерживала рвотный позыв, за которым последовало ещё больше кашля и плевков. Она нагнулась и схватилась за живот, хватая ртом воздух.