Рехон бежал, изредка останавливаясь и подпитываясь чужими хистами. Это было похоже на торопливое подключение вора к местной энергосистеме. Правда, стоило появиться мне и навести своей твердой рукой «порядок», как кощей бросал все и мчался дальше.

Кого только не удалось встретить на своем пути. Летавцы, жареницы, межевики, обдерихи, подпелюхи, хохотуны, банники, амбарники, кутихи, ледящие, мокрухи. Многие, как мне казалось, вообще не должны были обитать в городе. Оставалось только догадываться, как они все здесь оказались. Главное — все пытались навредить людям, словно внезапно вдруг объявили войну.

Правда, думал я совершенно о другом. Как сохранить баланс между погоней и помощью чужанам и не расплескать собственный хист. Потому что Рехон, который и не думал вмешиваться в разборки, от бесчинств только восстанавливал промысел. Тогда как я занимался обратным.

Хотя думать все же пришлось. К примеру, чтобы понять, куда направляется кощей. Сначала мне показалось, что он стремится к подворью. Однако когда мы проскочили дом у Часовой башни и выбрались на Южный вал, стало окончательно ясно — как раз от подворья Рехон удаляется. Все что я мог — лишь посоветоваться с Лихо.

— Да все ясс… но. В подворье много рубежников, они там мигом порядок наведут. А этому нужно сс… обратное. Места, где рубежников нет.

Ну да, чего это я, все предельно логично. Разве что мне очень не нравилось, как утекает собственный промысел. Впору действительно задуматься о своем человеколюбии. Нет, не то чтобы я был такой хороший и делал все только за спасибо. Но именно последнее сейчас очень бы не помешало. По факту получалось, что нечисть была скорее обижена на мои действия, а чужане вообще не понимали, кто становился их спасителем.

Возле Финского кладбища я встретился с новой напастью. А именно с парой древних, худых вурдалаков, покрытых редкими седыми волосами, которые пытались порвать на части женщину. Бедняжка лежала на спине и вяло сопротивлялась, с тоской глядя на разодранную ногу. Будто бы уже даже мысленно приняв собственную участь.

Вот тут я не церемонился. И хиста жалеть не стал. К тому же, воевода говорил только про нечисть, про нежить никаких замечаний я не припомню. Вот я и приложил, что было сил. А как выяснилось, несмотря на длинный и довольно беспонтовый марафон, силы еще оставались.

Первый вурдалак будто бы даже жалобно пискнул, после чего разлетелся на несколько частей. Уже окончательно мертвым.

Со вторым вышло интереснее. Я понял, что трачу слишком много промысла на парочку недоразумений. Просто в прошлый раз при встрече с вурдалаком я был близок к смерти как никогда. Вот и не стал экономить силы.

Однако эти товарищи явно провели в могилах (или рядом с ними) много десятков лет (если не сотню). Еще бы, Финское кладбище одно из самых старых. Меня даже пугала сила, которая смогла их поднять.

В общем, эти худосочные бедолаги не шли ни в какое сравнение с полнокровным и жаждущим моей смерти помощником Вранового. Поэтому второго вурдалака я ударил слегка, желая разве что оттащить от чужанки.

Почувствовав мой хист, тот жалобно заскулил. Почти как самая обычная собака. Впрочем, сегодня я был настроен не слишком гуманистично. Если это слово вообще возможно применить к нежити. Несколькими крепкими ударами я вбил мерзкое создание в землю, с некоторым удовольствием слушая, как хрустят кости его черепа.

К чужанке подходить не стал. Да, та немного исполосована, но не критично. Вот уже и сама встала и принялась довольно проворно удирать, несмотря на легкую хромоту. Еще пару раз оглянулась на лежащих вурдалаков. Даже представить себе не могу, что ей привиделось. Безобидные здоровенные собаки вместо нежити? Если так, то ничего удивительного, эти без проблем могут огрызнуться, стоит зайти на их территорию.

Пора было продолжать погоню за Рехоном. Я сейчас напоминал себе того чувака из греческой мифологии, который вкатывал камень на гору. Правда, тот сразу же срывался вниз. Не помню, как точно его звали, что-то созвучное со словом сифилис. Хотя, учитывая наши потуги, это максимальная награда, которая должна была мне в итоге достаться. Лучше вряд ли предложат.

В роли камня само собой выступал кощей. Хотя нельзя сказать, что все сотворенное было делом его рук. Он предстал в роли конферансье, который открывал для меня мир безумия нечисти, заодно собирая урожай в виде чужого хиста.

Почему ему дали прозвище Бедлам, я примерно уже понял. Рехон возвышался, когда оказывался в эпицентре всемирного кавардака. И чем выше был градус неадекватности, тем значительнее подпитывался рубежник. Конечно, это всего лишь теория, которую только предстояло подтвердить. Но я почему-то не сомневался в истинности своей версии.