Земляная кошка, которая вообще не должна показываться снаружи, сейчас металась вдоль стены. Она явно желала расцарапать кому-нибудь лицо, но не могла отойти далеко от клада. Мне даже почти стало ее жалко.

Следующие два персонажа были полной противоположностью друг друга, как по духу, так и по содержанию. На площади оказались жиртрест и жердяй. Что интересно, последних было очень мало, но именно эту нечисть я видел уже второй раз. Первый случился, когда мы с Ткачом въехали в Питер.

Самая мякотка, что название было, можно сказать, обманчивым. Потому что надо учитывать, что жердяй назывался так от слова «жердь», а никак не «жир». И оказался высоким, почти в три метра, болезненно худым, и смотреть на него было физически больно. Наш ответ импортному Слэндермену. Или, кто знает, может именно жердяй и породил начало современного ужастика.

Вообще, это была единственная нечисть, назначение которой я не понимал. Ну, то есть черти пакостили, дивьи люди занимались растениями, белая чудь производила артефакты, домовой шустрил по хозяйству. У всех было свое четкое предназначение. Даже русалки, несмотря на кажущуюся красоту, хотели «найти себе жениха». Иными словами, утопить какого-нибудь мужичка.

Чего от жизни хотел жердяй — непонятно. Все, что я нашел о нем в записях рубежников до Спешницы, что бедняга ходит, заглядывает в окна и тяжело вздыхает. Единственное, что было ясно — жердяями становились неприкаянные души. Правда, последняя формулировка меня тоже несколько смущала.

Сейчас нечисть была занята вполне четким действом, а именно собрала вокруг себя пятерых чужан и «пила» их хист. Судя по тому, что несчастные не шевелились, они были близки к полуобморочному состоянию.

Жиртрест напротив, являлся существом домашним. И славился тем, что объедал своих хозяев. Он вроде как являлся паразитом, но паразитом сравнительно безобидным. Ну, подумаешь, исчезнет у тебя из подпола лишний шмат мяса, жалко, что ли? Вместе с тем жиртрест не позволял другой нечисти заводиться дома. В этом плане он был не так открыт миру, как мой Гриша.

Ну, и выглядел, понятное дело, жиртрест соответствующе. Тут уж, извините, повышенный калораж и отсутствие двигательной активности никогда до добра не доводили. Свисающие каскадом бока, огромное в растяжках пузо, распухшие венозные ноги. Еще почему-то эта нечисть считала излишним носить одежду. Ну, или не могла ничего подобрать себе по своему размеру.

Если на жердяя было больно смотреть, и появлялось опасение, как бы несчастный ненароком не развалился, то на жиртреста просто неприятно. Сейчас последний с невероятной для своего телосложения прытью бегал по площади и до крови кусал людей, которые подворачивались под его крепкие зубы.

И вишенкой на торте на этом празднике жизни оказался Рехон-Роман. Кощей стоял в стороне, и те самые нити, которые оказались хистами как нечисти, так и чужан, медленно тянулись к рубежнику. У меня даже появилось примерное понимание, как именно работает его промысел. Но это все потом, главное сейчас — навести тут хоть какой-то порядок. Видимо, я единственный, кому совсем не плевать на чужан.

Я благоразумно решил, что даже если жиртрест бешеный, то потом мы сделаем всем все необходимые уколы. Но укусы не так страшны, как жердяй, который собирался «опустошить» чужан. Иными словами — убить.

Поэтому я быстро нарисовал перед ним форму Мыследвижения и вложил в нее хист. Телекинез жердяю явно не понравился. Эта длинная оглобля пролетела с десяток метров, чуть-чуть не добравшись до стены ратуши. И тут же угодила в «объятия» земляной кошки. Несчастная так давно желала до кого-то добраться, что расценила нового знакомого как подарок судьбы. И сразу же впилась в него острыми когтями.

Ну и славно, пусть пока разбираются. Я же вернулся к своим баранам и с силой приложил жиртреста, несколько раз ударив головой о мостовую. Следом досталось и чертям. Этих я просто утопил в патоке, так что они довольно скоро застыли.

Чужане, которые на удивление с ума не сошли, стали разбегаться. Одни с громкими криками и бешеными глазами, другие молчаливо, прижимая окровавленные конечности. Одну из жертв жердяя, женщину преклонных лет, пришлось тащить молодому мужчине. Но в целом я мог занести себе в актив, что я провернул все без фатального исхода.

— Какой же ты скучный, Матвей, — недовольно отозвался Рехон. — Редко когда все идет само в руки.

Сказал, тут же обрывая все идущие к нему нити, и устремился прочь. Я же так и стоял, в недоумении глядя на увязших чертей, раздираемого земляной кошкой жердяя и лежащего без сознания жиртреста. И как их тут оставишь?

— Беги, сс… с ними уже ничего не случится, — посоветовала Лихо. — Твой хист привел их в чувсс… тво.

Раньше Юния меня никогда не обманывала, поэтому я поверил и в этот раз, бросившись догонять Рехона. К счастью (если вообще можно употребить подобное слово), тот удрал недалеко. А как иначе, если вся нечисть в городе буквально сошла с ума?

Каждый перекресток, каждый сквер, площадь, любой открытый участок кричал от боли, гремел сумасшедшим смехом, вопил на все лады какофонией различных звуков. Пахло кровью и выплескиваемым хистом, а еще тем самым тленом, как недавним отголоском голоса «извне». Казалось, смрад выбирался из канализационных люков, заполняя все пространство вокруг.